— Эжен Штиблейн был мэром Фа, деревушки вблизи Ренн-ле-Шато. Он был очень образованным человеком, музыкантом и астрономом-любителем. Он сначала написал путеводитель по этому району, а потом «Pierres Gravées du Languedoc» — «Покрытые надписями камни Лангедока». Особенная книга, описывающая надгробные плиты в Ренн-ле-Шато и его окрестностях. Странный интерес, конечно, но не такой уж необычный — юг Франции известен своими уникальными гробницами. В книге есть набросок надгробного камня, привлекшего особое внимание Штиблейна. Этот рисунок тем более важен, что самой плиты уже не существует.
— Покажи мне его, — попросил Малоун.
Торвальдсен поднялся из кресла и, тяжело ступая, направился к сервировочному столику. Он вернулся с книгой, купленной им на аукционе.
— Мне доставили ее час назад.
Малоун пролистал томик до отмеченной страницы и внимательно изучил рисунок.
— Ларс верил, что этот надгробный камень был ключом, указывавшим путь к сокровищу. Он охотился за этой книгой годами. Одна должна была находиться в Париже, так как Национальная библиотека хранит по экземпляру каждого издания, напечатанного во Франции. Но хотя книга включена в каталог, ее там нет.
— Ларс был единственным человеком, знавшим об этой книге? — спросил Малоун.
— Не знаю. Многие считают, что эта книга не сохранилась.
— Где был найден этот экземпляр?
— Я говорил с устроителями аукциона. Ее прежний владелец — инженер, строивший железную дорогу с юга Каркасона до Пиренеев. Он вышел в отставку в тысяча девятьсот двадцать седьмом году и умер в тысяча девятьсот сорок шестом. Книгу нашли в вещах его дочери, которая умерла недавно. Внук выставил ее на аукцион. Инженер интересовался Лангедоком, особенно Ренн-ле-Шато, и даже вел каталог надписей на могильных плитах.
Это объяснение не удовлетворило Малоуна.
— Кто же написал Стефани об аукционе?
— Да, это вопрос, — задумчиво промолвил Торвальдсен.
Малоун посмотрел на Стефани:
— В отеле ты сказала, что записка пришла вместе с дневником. Она у тебя с собой?
Она покопалась в сумочке и извлекла потрепанную кожаную записную книжку. Между ее страницами был вложен сложенный в несколько раз листок темно-серой бумаги. Она протянула записку Малоуну, и он прочитал по-французски:
«22 июня на аукционе в Роскиле будет выставлен на продажу экземпляр „Pierres Gravées du Languedoc“. За этой книгой охотился ваш муж. Вам предоставляется возможность преуспеть там, где он потерпел неудачу. Le bon Dieu soit loué».
Малоун перевел про себя последнюю фразу: «Хвала Богу». Он посмотрел через стол на Стефани.
— Как ты думаешь, откуда взялась эта записка?
— Кто-то из помощников Ларса. Я решила, что какой-нибудь его друг захотел, чтобы его дневник достался мне, и подумал, что я заинтересуюсь книгой.
— Одиннадцать лет спустя?
— Согласна, это выглядит странно. Но три недели назад я как-то об этом не подумала. Как я уже говорила, я всегда считала, что эскапады Ларса безобидны.
— Почему вы решили приехать? — полюбопытствовал Торвальдсен.
— Вы были правы, Хенрик, я кое о чем сожалею.
— Я не хочу усугублять вашу грусть. Я не знаю вас, но знал Ларса. Он был хорошим человеком, и его изыскания являлись, как вы выразились, безобидными. Тем не менее они были важны. Я всегда сомневался, самоубийство ли это?
— Я тоже, — прошептала она. — В глубине души я никогда не верила, что Ларс мог убить себя.
— Это объясняет ваш приезд сюда, — промолвил Хенрик.
Малоун почувствовал, что Стефани не по себе, и решил переменить тему.
— Могу я посмотреть на дневник?
Она протянула ему записную книжку. Коттон пролистал около ста страниц, содержавших большое количество цифр, набросков, символов и рукописного текста. Потом он рассмотрел переплет с внимательностью библиофила и заявил:
— Некоторые страницы отсутствуют.
— Откуда ты знаешь?
Малоун показал ей верхний край корешка.
— Посмотри сюда. Видишь пропуски? — Он открыл переплет. — Отрезано бритвой. Я всегда обращаю на это внимание. Ничто не обесценивает книгу так, как отсутствующие страницы. — Он опять стал рассматривать верх и низ книги и определил, что не хватает восьми страниц.
— Я и не заметила, — произнесла Стефани.
— Ты много чего не замечала.
Ее щеки окрасил взволнованный румянец.
— Я признаю, что напорола глупостей.
— Коттон, — вмешался Торвальдсен, — это приключение может значить намного больше. Архивы тамплиеров могут обнаружиться в любом собрании. Самые первые записи ордена велись в Иерусалиме, потом архив переехал в Акру, а после — на Кипр. История говорит, что после тысяча триста двенадцатого года эти архивы были переданы рыцарям-госпитальерам, но доказательств нет. С тысяча триста седьмого по тысяча триста четырнадцатый год Филипп Четвертый искал записи тамплиеров, но ничего не обнаружил. Многие считают, что это было одно из самых грандиозных собраний Средневековья. Представляешь, какое значение имело бы это открытие, если бы его удалось совершить?