Синдзи показал большой палец:
— Вот такой парень, весь в нас.
После небольшой паузы он добавил:
— Мы называли тебя «мама-Рэй».
— А мамой..?
— Аску.
Синдзи заговорил — торопливо, неловко, будто оправдываясь:
— Слушай, я бы ни за что и никогда не подумал, что Аска сможет… Знаешь, она стала ему хорошей мамой.
Помолчав немного и собравшись с духом, он выдохнул:
— И женой мне.
Он виновато посмотрел на Рэй.
— Прости.
Аянами погладила его по макушке.
— Глупый Синдзи, — она удачно воспроизвела интонацию Аски. — Я сама просила её присмотреть за вами, если со мной что-нибудь случится. И она поклялась, что так и сделает.
— Так вот оно что… Вот зачем она тебе понадобилась тогда. Это и было то обещание?
— Да. Она тебе ничего не рассказывала?
Синдзи отрицательно покачал головой.
— Я тогда уже знала, что мне остались считанные минуты, — продолжала Рэй. — И впоследствии она это наверняка поняла. Она всё-таки умница, хоть и не очень хорошо разбирается в людях.
Синдзи вспомнил отчаянный вопль Аски: «Первая! С-су-у-ука!»
— Тогда понятно, почему она тебя так….
— «Так» — это как?
Он рассказал.
— И когда она поняла?
— Сразу после твоего ухода. У неё началась лактация.
— Ого. С предначертаниями действительно не шутят. Здорово я её подставила.
— Брось. Она быстро привыкла к этой роли, и она ей нравилась.
— Хотела бы я сама исполнить эту роль, — голос Аянами дрогнул. Она запрокинула голову, глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться.
— Юки-сантё в какой стороне? В той? — она показала рукой в направлении между Токио-3 и Фудзиямой.
— Да. Только там сейчас все уже спят.
— Вот куда я бы сходила в гости.
— О! У нас же туда намечена экскурсия всем классом! — вспомнив сообщения в газетах, Синдзи спохватился, — Правда, там обнаружили какие-то древние фрески и монахи теперь никого к себе не пускают.
Подумав, он добавил:
— Ну, для нас-то это не проблема.
Когда заговорила рация, полицейский патруль был уже далеко от злосчастной остановки. Диспетчер усталым равнодушным голосом сообщила о пропаже четырнадцатилетней Аянами Рэй и перечислила её приметы.
Дождавшись конца сообщения, сержант взял микрофон и утопил клавишу трансляции.
— Тридцать второй на связи. Десять минут назад Аянами Рэй и её приятель Икари Синдзи находились на смотровой площадке Футагоямы.
— Вы их что, там и оставили? — встревожилась диспетчер.
— Остынь, Сасаки-сан, — добродушно хохотнул сержант. — У них там просто свидание. На обратном пути заберём. Ну не везти же их с собой, в самом деле.
— Может, машину за ними выслать?
— Как знаешь. Только мы через десять минут уже едем обратно.
— Ладно, — поразмыслив, отозвалась диспетчер. — Тогда я сообщаю родителям, что всё в порядке. Но смотрите, Накамура-сан, если с ними что-нибудь случится — отвечать придётся вам!
— Всё будет в порядке, не переживай. До связи.
— До связи.
Для недавно переведённого из Германии аналитика Кадзи Рёдзи день выдался неудачным. Или удачным — как посмотреть. Визит по дороге из аэропорта к старой знакомой в Токио-2 плавно перешёл в бурный романтический вечер. И теперь, чтобы не опоздать к новому месту работы, Кадзи выжимал всё, что можно, из двигателя своей «Тойоты». Судя по всему, он успевал не только вовремя прибыть в Токио-3, но у него ещё оставались в запасе пара-тройка часов, чтобы поспать и предстать перед новым руководством относительно свежим и отдохнувшим.
Согласно сведениям из досье, его новый директор Икари Гэндо был человеком суровым, предельно серьёзно относящимся к работе и начисто лишённым чувства юмора. Людей, знавших обоих, удивляло согласие весёлого, ироничного и внешне легкомысленного Кадзи перейти под начало такого человека, как директор Икари.
Причин было две. Первая — секретный приказ из министерства внутренних дел: срочно внедриться в окружение директора и подтвердить или опровергнуть сомнения в его лояльности. Немногие знали, что под «крышей» наукообразного института эволюционных исследований скрывается полувоенная организация NERV, ежегодный бюджет которой был сопоставим с бюджетом небольшого государства.
Второй причиной было то, что в Токио-3 работала его университетская подруга — Кацураги Мисато. Их расставание семь лет назад было внезапным и неожиданно болезненным для Кадзи, который привык воспринимать благосклонность прекрасной половины человечества как должное. По совести говоря, вторая причина для Кадзи играла более важную роль, чем первая, но в этом он не признался бы никому, даже себе.