На пути к тому месту, где был сокрыт прах Лазаря, Богочеловек молчал и внутренне скорбел. Хотя он и предвидел предстоящую радость воскресения умершего, но эта радость была еще неведома скорбным сердцам присутствовавших, а посему человеческая природа Его продолжала сострадать страждущим. тихие слезы текли из очей Его: это были слезы «законом естества, уверяя плоть, юже вос-приял» Господь. он поучал нас своим примером, чтобы мы, оставаясь в пределах естества, «переносили скорбное честно и благопристойно: пролив слезы над другом, и сам показал общительность человеческой природы, и нас предостерегал от излишеств, вразумив, чтобы мы и не расслабевали в страстных движениях, и не с бесчувственностью встречали скорби» (свт. василий великий). но для иудеев слезы спасителя послужили поводом к пересудам. Виждь, како любляше его, говорили одни, а другие прибавляли: не можаше ли Сей, отверзый очи слепому, сотворити, да и сей не умрет? Это злобное замечание, в котором упоминалось о недавно совершившемся исцелении слепорожденного с оттенком недоверия, и притом в виде возражения против чудотворной силы господа, наполнило сердце Его новою скорбью. слезы прекратились, но во взорах, движениях, во всем внешнем виде заметно было, что душа Его внутренне страдает.
Шествие, двигаясь далее, приблизилось к гробу. Это была, по обычаю иудеев, пещера, с приваленным у входа огромным камнем. все думали, что дело ограничится простым посещением места погребения Лазаря, и весьма удивились, когда Господь, подойдя к пещере, повелел отнять камень, заграждавший вход в нее: возмите камень. внимательная Мария наблюдала происходящее, предчувствуя, быть может, нечто необыкновенное, но заботливая Марфа, забыв под новым впечатлением о недавней утешительной беседе Иисуса Христа, спешила предупредить Его: Господи, уже смердит: четверодневен бо есть. Это замечание Марфы было как бы последним усилием неверия: она, по выражению святителя Иоанна Златоуста, считала воскресение «невозможным по продолжительности времени». но Господь своим ответом опять возвел мысль ее на ту высоту, с которой она ниспала: не рех ли ти, яко аще веруеши, узриши славу Божию? отнятие камня и запах тления, исходивший из гробовой пещеры, удостоверяя присутствовавших иудеев в смерти Лазаря, по замечанию преподобного Ефрема Сирина, делали для них самое чудо воскресения вполне несомненным: «попустил Господь тлению коснуться умершего, чтобы воссмердение его уверило в смерти, и смрад от мертвеца для того поразил их, чтобы, когда зловоние оставалось еще на одеждах их, увидали они чудо воскресения».
Камень отвалили. настала минута общего ожидания. взоры всех обратились к Иисусу Христу. Богочеловек знал, что именно теперь надлежало совершить самое великое и поразительное чудо. ввиду приближающихся искупительных страданий и смерти Его оно должно было оживить в народе веру в него, а ближайших учеников и последователей предохранить от колебаний и сомнений среди грядущих испытаний. Близость Иерусалима, наполнявшегося перед праздником пасхи пришельцами из разных стран света, и присутствие многих жителей святого города при совершении чуда служили ручательством того, что это дело всемогущей силы господа произведет глубокое впечатление и сделается известным повсюду. Чудо воскрешения Лазаря представлялось духовному взору господа как бы уже совершившимся, а посему окружая его особою торжественностью в назидание собравшемуся народу, он обратился к отцу своему с благодарственною молитвою. По словам святителя Иоанна Златоуста, Господь «принял вид молящегося для того, чтобы не считали Его противником Божиим, не говорили, что он не от Бога, – чтобы показать, что это дело совершается по воле Божией». Иисус возвел очи к небу и сказал: Отче, хвалу Тебе воздаю, яко услышал ecu Мя. Аз, же ведех, яко всегда Мя послушаеши, но народа ради стоящаго окрест рех, да веру имут, яко Ты Мя послал ecu. После сего, обратив взор к погребальной пещере, Владыка жизни и смерти воззвал громким голосом: Лазаре, гряди вон. Это творческое слово явственно огласило мрачное жилище смерти, – по выражению церковной песни, достигло «глубин адовых» и мгновенно возвратило жизнь умершему. та же всемогущая сила, которая разрешила узы смерти, дала возможность оживотворенному выйти на свет в том самом виде, в каком он был положен в гробовой пещере: умерший вышел, обвитый по рукам и по ногам погребальными пеленами, и лицо его было обвязано платком. «Чудо в самом чуде, – замечает святитель василий великий, – иметь ноги связанные погребальными пеленами и не встречать в том препятствия к движению! Здесь укрепляющее было сильнее препятствующего». и это чудо, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «казалось не менее дивным самого воскресения». Разрешите его, – сказал Господь, – и оставите идти. так, надлежало, чтобы «те же руки, которые обвивали мертвого при погребении, разрешили его» (прп. Ефрем Сирин); надлежало, чтобы «прикоснувшись к нему и подойдя близко, увидели, что это именно он» (свт. Иоанн Златоуст).