В сочинении, где я впервые занялся этим вопросом, я изложил те основания, которые побудили меня причислить подобные литературные измышления, которые каким-нибудь определенным учением явно неисторично приписываются какой-нибудь знаменитой личности, к категории мифов.
Миф об Озирисе рассказывает, что Озирис учил людей определенным вещам и совершил много определенных деяний. Тем не менее, никому не придет в голову оспаривать мифичность рассказа об Озирисе. Всякому понятно, что отдельный человек не мог изобрести хлебопашество и виноделие или основать цивилизацию. Когда же, однако, нам приходится иметь дело с легендарной личностью, культ которой жив еще и поныне или похоже на какой-нибудь из живых культов, то возможность признания этой личности мифическою отпугивает всех. Даже отделавшиеся от супранатуралистических воззрений люди готовы еще охотно верить тому, что какая-нибудь отдельная личность, вроде Моисея, выдумала 10 заповедей, что какой-нибудь Иисус взбирался на гору, чтобы возвестить людям заповеди прощения и непротивления злу. Когда этим людям указывают на то, что все эти нравственные заветы были распространены еще задолго до разбираемой эпохи, то они не унимаются. Они пытаются обрести в этих поучениях следы какого-то «принципиального своеобразия», хотя бы как раз эти поучения обнаруживали совершенно отчетливо мифичность той личности, которой это своеобразие приписывается, хотя бы каждая отдельная историческая деталь подчеркивала, что эти поучения являются дидактическими измышлениями, вложенными в уста мифического проповедника. Приходится очевидно принимать в данном случае в расчет какую-то неспособность среднего человека воспринимать истину в количестве, большем, чем какая-то определенная скромная доза. Остается надеяться на постепенное психологическое приспособление людей к этой истине, на которое потребуется, быть может, немало целых поколений.
Процесс ассимилирования новых идей может быть, однако, ускорен уяснением себе того постепенного приспособления нашей психики к новым истинам, которое уже имело место в прошлом. Поступательное движение человеческой мысли заключается, как мы уже видели, в отдельных небольших уступках истине. Вначале люди пытаются найти естественное объяснение для чудес ветхого завета. Несколько позднее кое-кто приходит к выводу, что в этих чудесах приходится видеть только мифы, за которыми не скрывается никаких реальных событий. Большинство, однако, продолжает еще видеть в мифических образах реальных людей и героев. При таком положении вещей не удивительно, что новозаветные чудеса не отвергнуты еще даже теми, кто в старозаветных чудесах видит чистейшую мифологию. Лишь постепенно критическое исследование приступает к анализу и новозаветных рассказов. Однако, здесь сильнее всего дает себя знать цепляние за личность героев, ибо эмоциональная связь с ними у современного человека гораздо сильнее, чем с действующими лицами ветхого завета. Поступательное движение сильно замедляется большей частью неспособностью многих освоиться с сущностью явлений сравнительной мифологии. Декан Мильман[21], например, много ломал голову над той мыслью, что вифлеемское избиение младенцев могло появиться в евангелиях как раз вследствие того всеобщего внимания, которое привлекли к себе многочисленные жестокости Ирода. А между тем самый беглый, но не предвзятый, взгляд на более ранние варианты этого рассказа должен был бы открыть почтенному декану, что мы имеем здесь дело с обыкновенным мифом.
Подобные писатели и большая часть читателей почему-то никак не обратят внимания на то, что между сверхъестественным, распространившимся, якобы, в самых широких слоях благовестием о рождении божественного младенца и первым открытым выступлением его — лежит огромный, ничем не заполненный, промежуток времени — в целых 30 лет. А ведь этот факт имеет большое значение. Тот самый полубог, о рождении которого возвещалось с такой помпой, оказался забытым всеми своими соседями. Или, как сказал бы Цельс[22], ангелы провозвестники достигли лишь того, что их забыли все те, кому они являлись. А вот совсем недавно мы были свидетелями того, как столь непредубежденный ученый исследователь, д-р Перси Гарднер, повторил, уже не знаю в который раз, совершенно неправильное объяснение, произведшее, однако, на нас впечатление, известного места из евангелий об «ослице и осленке». Гарднер считает это место результатом ошибки греческого переводчика, не понимавшего смысла еврейского выражения «осел». А между тем самое беглое знакомство с историей Вакха, переходящего через болото или топь на двух ослах, с греческим изображением созвездия Рака (в виде осла и осленка), должно было бы показать Гарднеру, что он имеет дело с мифом, относящимся к зодиакальной мифологии.
21
Попытки некоторых богословов и ученых найти естественное объедение ветхо-и новозаветным чудесам не прекратились еще и теперь. Такое направление носит в Западной Европе название конкордизма, как учения стремящегося «согласовать» науку с библией.
22
Цельс-философ (платоник) II-го века, знаменитый своей беспощадной критикой христианства. К сожалению, его подлинное произведение «Истинное слово», написанное, вероятно, около 150 г. до р. х., до нас не дошло и известно нам только по той бешеной полемике, которую вел с ним Ориген в его восьми книгах «Против Цельса» (299) г. Начиная с IV-ro века церковь бешено преследовала всех инакомыслящих. В 391 году архиепископ Феофил во главе нафанатизированной толпы сжег богатейшую александрийскую библиотеку, содержавшую 700000 свитков. В VI в. император Юстиниан закрыл все греческие школы. Боясь конкуренции и уменьшения доходов, церковь уже тогда систематически истребляла всякую критическую строчку. Неудивительно, что до нас не дошла ни одна рукопись «Истинного слова». Многие из аргументов Цельса против христианства не потеряли своего значения до сих пор.