Прошло несколько уик-ендов, и со мною произошло нечто такое, что почти невозможно объяснить человеку, с которым этого не случалось, но что покажется естественным всякому, кто это испытал. Я влюбился во Францию XIX века. В годы войны мысли о Франции и Галуа были для меня и моей жены спасительным прибежищем в часы страхов, сомнений, несчастий. Я тратил все свободное время на изучение жизни Галуа, его эпохи. Потому что в повести о Галуа есть две центральные фигуры, одинаково важные: Галуа и французский народ.
Я прочел все источники, которыми располагают богатые американские библиотеки. Затем я узнал от профессора Синга (в свою очередь, узнавшего об этом от профессора Курана), что в Луисвилле, штат Кентукки, живет м-р Уильям Маршалл Буллит, который много лет собирает фотографические копии документов, относящихся к Галуа, и у которого собрано все, что о Галуа написано. М-р Буллит любезно предоставил в мое распоряжение свою коллекцию и свое время. В коллекции есть и ранее никому не известные, неизданные материалы, обнаруженные м-ром Буллитом и его сотрудниками-исследователями. Как ни странно, любому, кто захотел бы написать о Галуа в Париже, не мешало бы съездить в Луисвилль, Кентукки. Правда, эти дополнительные материалы ничего существенного к истории Галуа не добавляют, но тем не менее приятно знать, что весь фактический материал тебе знаком. Разумеется, не исключено, что какие-нибудь еще не открытые или не опубликованные мемуары эпохи Галуа прольют новый свет на его жизнь; но это кажется мне очень маловероятным.
Все известные источники, однако, освещают лишь отдельные периоды жизни Галуа. Они подобны коротким отрезкам, из которых можно по-разному связать нить жизни. Остальное следует дополнить мыслью, воображением, догадкой.
Человек, читающий биографию, захочет узнать наперед, достоверна ли история, которую преподносит ему автор (что бы ни означал такой вопрос). Кое-кто считает, что биография, написанная в форме художественного произведения, не имеет права на существование и ее следует запретить законом. Однако слово «художественный» можно понимать по меньшей мере двояко. Биография является художественным вымыслом, если автор изображает что-то помимо фактов, если он позволяет себе менять последовательность фактов или умышленно искажать их ради большего эффекта. В этом смысле моя книга нехудожественна, ибо я не считал себя вправе изменять раз и навсегда установленные факты истории или факты, относящиеся к жизни Галуа.
Но слова «художественное произведение» употребляются и с другим значением. Биографию называют художественным произведением, если автор сочетает правду с вымыслом для того, чтобы дать более полное и последовательное (с точки зрения автора) описание жизни героя, если слова, которые произносят герои книги, не зарегистрированы историей. В этом смысле настоящая биография — художественное произведение. Впрочем, когда повествование достигает кульминации и описываются наиболее значительные эпизоды, в них почти все — историческая правда. Мне кажется, у меня есть основание сказать, что по существу эта повесть правдива. О том, что в ней правда, а что вымысел (что придумано там, где история молчит), я коротко скажу после того, как моя повесть будет окончена.
Я пользуюсь случаем поблагодарить по крайней мере нескольких из людей, которые помогли мне: м-ра Буллита, о любезности которого я уже говорил; профессоров Коберна, Кокстера и Шлауха, которые прочитали рукопись и сделали полезные замечания; моего друга С. Чагермана и работников университетской библиотеки, помогавших мне в исследованиях. Микель Грэм, молодой поляк, солдат и поэт, приговоренный болезнью к смерти, умер в госпитале в Торонто. Я бывал у него постоянно, мы стали близкими друзьями. В наших бесконечных разговорах о Галуа прояснилось многое в этой повести. Казалось, Грэма больше интересовала жизнь Галуа, чем его собственная угасающая жизнь.
Я не благодарю жену; это все равно что благодарить самого себя. Книга в такой же степени принадлежит ей, как и мне.
Леопольд Инфельд
I КОРОЛИ И МАТЕМАТИКИ
Год 1811
В 1811 году у императора Франции родился долгожданный сын. Долгожданный сын родился и у мсье Николá-Габриеля Галуа в городе Бур-ля-Рен. О рождении римского короля взбудораженному Парижу возвестил сто один пушечный залп, эхом прогремевший по всей империи. В архивах Бур-ля-Рен хранится документ, в котором сказано, что 26 октября в час дня к мэру города явился тридцатишестилетний директор школы-интерната при Императорском университете мсье Николá-Габриель Галуа. Показав мэру родившегося накануне младенца, Галуа сообщил, что родители ребенка — он и его жена Аделаид-Мари Демант-Галуа и что они желают назвать сына Эваристом. Король римский рос на глазах Франции и всего мира. Эварист Галуа рос только на глазах своей семьи.