Исторически сложилось, что собор Архангела Михаила, расположившийся в самом центре Московского Кремля, стал местом, где нашли свой вечный покой представители столичных княжеских родов. Семейный некрополь династии Рюриковичей (времён Москвы) и основателей царского рода Романовых (начиная с XVII столетия) нынче — один из самых знаменитых храмов и нечто вроде музея, куда поклониться праху великих правителей Руси приходят ежедневно тысячи гостей и паломников.
Однако собор этот не первоначальный. На этом же месте когда-то стояла деревянная церковь Архистратига Михаила, которую в 1247—1248 годах построил брат Александра Невского — Михаил. Затем отличился князь Иван Калита, который в 1333 году «за одно лето» выстроил уже каменный храм. Именно так возводились обетные храмы — быстро и всем миром. А этот был отстроен как благодарность за то, что Москва пережила ужасный голод. Собор освятил тогда митрополит Феогност. В том виде, в котором Архангельский собор дошёл до наших дней, он был заново сооружён на старом фундаменте уже в 1505—1508 годах. В те времена Кремль отстраивали итальянские мастера. Один из них — Алевиз Новый — внёс в своё детище некоторые элементы современного ему искусства эпохи Возрождения.
Сегодня в соборе можно увидеть остатки фресок XV и XVI веков. Иконостас относится к XVII—XIX столетиям. Но уникальная роспись стен храма сотворена была во времена царя Алексея Михайловича — в 1652—1666 годах.
Над рядами гробниц мы видим ряд «предположительных» портретов князей, прах которых лежит в соборе. Они почти совпадают с каждым конкретным надгробием. Одежды на них — XVI века. Все князья стоят в молитвенной позе, обращены к алтарю, то есть — к востоку. Предполагается, что надгробные портреты князей почти полностью, один в один, повторяли предыдущие, во многом утраченные росписи Архангельского собора ещё XVI века. Но почему все князья, несмотря на то, что некоторые были и противниками верховной власти, и даже опальными, на стенах изображены в нимбах как святые? И над каждым из них мы видим лик его тезоименитого покровителя. Нимбы появились, видимо, благодаря византийской традиции. Там так изображались правители, это был символ богоизбранности власти. Но удивительно, как на Руси в сознании потомков, пусть даже не наяву, а лишь в иконографии, сложилось ощущение общего всепрощения по отношению ко всем своим государям. Кончина будто примирила всех их между собой, и весь род московских правителей попал под Господне покровительство. Князья словно признаются «святопреставленными», или «святопочившими». Они стоят в молитвенных позах, они молят о сохранении Русской земли. Так представляли себе это создатели росписей.
К созданию фресок могут иметь отношение такие выдающиеся иконописцы, как Симон Ушаков, Яков Казанец, Степан Рязанец, Фёдор Зубов, Сидор Поспеев и Иосиф Владимиров. Существовали до этого ещё более ранние лики, когда при Иване Грозном собор расписали в 1564—1565 годах. Но после Смутного времени те фрески плохо сохранились, их закрыли новыми. В Архангельском соборе Рюриковичи лежат вдоль южной стены (великие князья Московские), у стены западной — удельные князья и другие родственники князей великих, а по северной — все остальные, те, кто скончался, например, в Москве, в опале. В начале XX века были заказаны специальные латунные крышки, которые расположили сверху могил. В таком виде саркофаги и сохранились до наших дней, такими их видят посетители собора.
Но вернёмся к гробницам женским, которые скрыты от посторонних глаз.
В саркофаге благоверной княгини Евдокии — инокини Евфросинии — обнаружили обрывки кожаного монашеского пояса, на котором удалось рассмотреть тиснёные иконописные изображения православных двунадесятых праздников, включая некоторые к ним надписи.
Как комментировала руководитель рабочей группы Музеев Московского Кремля по изучению некрополя русских княгинь Т. Д. Панова, «когда в 1929 г. вскрыли саркофаг великой княгини Евдокии Донской (инокини Евфросинии), то кроме двух обрывков кожаного монашеского пояса и нескольких фрагментов ткани на скелете уже ничего не было. За 500 с лишним лет (с 1407 г.) одежды этой женщины истлели и рассыпались. Кожа — более долговечный материал. Пояс Евфросинии был украшен тиснёными изображениями двунадесятых праздников и надписями к ним. И хотя он сохранился частично, даже в таком виде он представляет большой интерес для изучения истории атрибутов русского монашества (работа реставратора высшей категории Н. П. Синицыной)».