— А можно я расскажу? Я там был даже.
Подушка, которой Саша пыталась до Сони дотянуться, отлетает куда-то в сторону, когда она, отбросив ее, с визгом кидается Ване в объятья. Он, ее сходу поймав, прижимает ее к себе, целует так, что дыхание перехватывает. Вроде бы всего шесть часов вечера, а не было его с девяти, а будто целую вечность не виделись. Любовь, сказала как-то раз тетя Лена, это когда ты не умрешь без любимого человека, и будешь нормально жить, но с ним тебе все-таки несравнимо лучше. Если ты не можешь без него, это уже зависимость, и это нездорово, и это не здравый выбор, добавила тогда тетя Ира, потому что ненормально, когда ты абсолютно теряешь волю к жизни, если этого человека в ней нет. Вот и они вполне спокойно существуют друг без друга — хотя как знать, будет ли так же, если им вдруг придется разъехаться на больше чем пару дней, неважно зачем — но рядом им все-таки лучше. Вместе им все-таки лучше.
Выразительный кашель со стороны кровати заставляет их все-таки оторваться друг от друга где-то через минуту или около того. Щеки заливает краской, когда Саша встречается взглядом с хитро улыбающимися Соней и Алиной. Лиза наверняка улыбается так же, но над подушкой видно только блестящие смешливо глаза. Заразы.
— Вообще-то тут дети, — заявляет Алинка, того и гляди, засмеется в голос. — Лизке только четырнадцать. И мы несовершеннолетние. Так что мы, наверное, пойдем отсюда, а то тут сейчас будет восемнадцать плюс, судя по всему.
— На восемнадцать плюс мы вас не позовем, не надейся, — отзывается Саша, язык ей показывает. Ладонь Вани как-то очень удобно устраивается на ее бедре, и выпутываться не хочется. Впрочем, вполне хорошо получается устроиться у него на коленях, когда он садится на стул. — Я думала, ты домой к восьми вернешься. Что, Сэмми и Димка так быстро свалили?
— Да у Димки Сапсан, он же всего на пару дней приехал, — отмахивается Ваня, мол, ничего особенного. — Так что мы его проводили, потом я Сэмми домой подкинул, ну и рванул на максимально разрешенной скорости. Не превышал, не смотри на меня так. Штраф никому не нужен, дерево посреди моего капота тоже.
— Вань, — зовет Соня, — ты обещал рассказать, как Сашка носы расквашивала.
Ваня смеется заразительно, громко. Он вообще намного громогласнее Саши, и это ей тоже нравится. Она знает, как бы тихо она ни говорила, ее семья ее услышит. Девочки из ковена — тоже семья. Ваня и его родители — тоже.
— Вот хитрая лиса, а! — заявляет он преувеличенно-возмущенно, отсмеявшись. — Ничего я не обещал. Но ладно, по доброте душевной, так и быть.
Девчонки подбираются, готовые слушать историю, наверное, около получаса. Будет им, ага. Там и не было ничего такого.
— Саня когда приехала, — начинает Ваня, и в голосе его неизвестно откуда вдруг появившееся тепло, — как зайчонок была. Пугливая такая прям. И когда уже тут в школу пошла, ее задирать начали. Новенькая, тихая, в конфликты не лезет, не жалуется старшим. Ну вот и пристал один. Конкретно Саню довел в один момент, я сам не понял, чем…
— Не понял он, — перебивает Саша, глаза на секунду закатывает, мол, не выебывайся. — Он тебя оскорбил, потом еще наезжать начал, а ты… «не понял», ага.
— Ну я ему сказал, что не хочу ему нос ломать, а он сказал, что это была угроза и он ее запомнил, — беспомощно разводит руками Ваня, но тут же подхватывает ее снова, чтобы с его коленей не свалилась. — А потом Саня аж зубами заскрипела, а этот идиот вдруг о порог споткнулся и полетел мордой в пол. Еще и руку сломал, пытаясь притормозить. Жалко только не понял, что это Саня сделала. Было бы интересно посмотреть, как бы он всех убеждал, что это она, если все видели, что она в паре метров от него стояла.
Лизка, историю эту вообще не знавшая, после нескольких хлопков в ладоши показывает большими пальцами вверх. Хулиганка.
— Я тогда только-только узнала, что я ведьма, впервые проявилось за пару дней до того, я день дома отлежалась, пришла в себя, а тут этот вот, — Саша руками беспомощно разводит, мол, я тут вообще ни при чем. — Ну и как-то само получилось. Разозлил он меня. Я сама перепугалась, к тете Ире побежала, а то как же, только утро, только в школу пришла, а уже кому-то пару костей сломать успела, это что, постоянно так будет? Она убедилась, что медицинскую помощь ему оказали, и не беспокоилась больше. Это я нервничала.
— Вот это любовь, — смеется Соня. — Когда твой парень за тебя обещает нос сломать, а ты его ломаешь вместо него, чтобы ему не приходилось.
— Ваня тогда моим парнем не был, — возражает Саша, легонько его пихает, мол, видишь, сколько упустил? — Долго еще не был.
— А вы пробовали встречаться? — влезает Лиза. Глазки блестят у всех трех. Любопытные маленькие заразы. — Ну, раньше.
— Не. Венками вот зато менялись. Кстати, в тот же день, из школы шли, ну и сплели по приколу из листьев. У меня кривой такой вышел, до сих пор стыдно, — Ваня хмыкает, щурится смешливо. — А встречаться нет, не пробовали. Я был уверен, что Сане не нравлюсь, она — что она мне, ну вы эту беготню уже видели.
Смотрят они на него, конечно, как будто у него вторая голова отросла. И на нее тоже, впрочем. Ничего, переживут они такие новости. Конечно, девчонки знали, что они еще в детстве венками обменялись по незнанию, но это всегда так, одно дело знать, другое дело — слышать, как именно это было. Даже никакой романтики, просто ребячество, а в итоге вот что. Кто же знал, что ее детская влюбленность со временем превратится в это? Кто знал, что он тоже в нее влюбился? Кто знал, что никакой венок не потребуется, чтобы ее чувства лишь выросли, потому что она ведьма, а эта грань действует только на обычных людей?
— Я тоже хочу венками обменяться когда-нибудь, — Лиза подушку к животу прижимает, будто обнимая, и падает на спину на кровать, голову свешивая, косы черные свисают до пола. — Только не случайно, а специально, и с кем захочу.
С кем она хочет, Саша знает — не знает Соня, не факт что знает Алинка, видящая будущее, но не чувства людей, даже Ваня догадывается, но не знает точно. Собственная исключительность приятно щекочет самолюбие. Так же приятно, как поцелуй, который Ваня оставляет на ее щеке, почти клюет ее, совсем уж быстро, будто пытается сделать так, чтобы девчонки не успели заметить, что это было. Смешной.
Девчонкам уезжать приходится к восьми, после ужина — тетя Ира заезжает, забирает и Соню, и Алинку, которую до дома подкинет, они на прощание расцеловываются, Соня подмигивает ей, обещает солнечное утро — она может. Раз обещает, значит, сделает. Саша, в дом зайдя, Ваню в щеку целует и ускользает от него. Он ее поймать не пытается — знает, если она не задерживается рядом, значит, есть что-то, что ему не стоит знать, ну или просто не обязательно. Хорошо, когда тебе так доверяют — иметь кого-то, кому тоже можно так доверять, не хуже. Хорошо, что они стали такими людьми друг для друга. Тетя Лена ей улыбается, когда она опускается в кресло напротив, поджимая ноги, и подталкивает по журнальному столику к ней пузатую чашку с чаем. Толстостенную, чтобы не так быстро остывал. Смотрит она, впрочем, пытливо, явно не зная, о чем пойдет речь, и щеки заливает краска. Ну вот как об этом заговорить с тетей Леной? С мамой Вани, поправляет она себя. В данном случае именно в этом проблема.
— Теть Лен, — в омут, так с головой, — есть какой-то способ предотвратить беременность? Который либо долговременный, либо долго можно применять без вреда. Я думала насчет таблеток…
— Надеюсь, передумала, — вставляет тетя Лена. — Судя по тому, что ты меня просишь не посоветовать, какие лучше, а сказать способ, наверняка и правда.
— И правда, — соглашается Саша.
— И что, не хочешь детей от моего лоботряса?
Она на миг зависает даже, прежде чем понимает, что тетя Лена смеется. Да уж, похоже, она переволновалась, раз уже не может отличить серьезный вопрос от шутливого. Надо приходить в себя.
— Мы сейчас оба не готовы, — отвечает она, наконец. — И хотелось бы исключить любой риск случайной беременности. Года через четыре-пять, наверное, подумаем об этом всерьез, но пока мне восемнадцать, Ване двадцать, мы еще на ногах как следует не стоим. Не хочется надеяться на мифическую лужайку для зайки, которого там какой-нибудь бог даст.