По существу это был первый драматический момент в жизни экспедиции. В принципе горная болезнь вещь обычная... но здесь дело осложнилось из-за того, что Онищенко хотел ее побороть сам и запоздал со спуском, да и Хомутов не сразу сообщил о состоянии Славы... Теперь дело приняло серьезный оборот...
Доктор, который знает цену болезням в горах, скорость течения их, не раз был свидетелем, как пустяковый пробой в самочувствии быстро развивался в тяжелейшую болезнь... И хорошо, если есть возможность спасти, как в 1976 году, когда на высоте 4000 метров в палатке без необходимого инструмента ему удалось удачно прооперировать прободную язву. Но это было на морене ледника Фортамбек, и доктор был рядом с больным.
А Слава Онищенко в лагере II на высоте 7350 метров, и ни один врач ему не может помочь. Онищенко--отличный спортсмен. Он единственный из всего спортивного состава экспедиции имел звание заслуженного мастера спорта. Онищенко совершил много восхождений на Кавказе и в Альпах. Но ни один из подъемов не требовал от него столько мужества, сколько этот спуск.
Спасательные работы на такой высоте в Гималаях, при маршруте, где нет возможности идти ногами, а только карабкаться по стенкам, могли не только сдвинуть к муссонам предполагаемые восхождения, но, возможно, и сорвать все планы. Горная болезнь привела к острой сердечной недостаточности. В таком положении в Москве вызывают реанимобиль и ждут помощи. Тут самая скорая помощь была всего в двух километрах, но в двух километрах по высоте. Почти без сознания он с Хомутовым, Мос-кальцовым и Голодовым, дыша кислородом, своими ногами сошел к доктору. На ледопаде его встретили Тамм, Овчинников, Трощиненко, а потом подоспели Туркевич и Бершов. Но и здесь он шел сам.
Когда Свет Петрович померил Славе давление, оно было 50/0. Палаты интенсивной терапии, куда с надеждой выжить поступают такие больные, у доктора Орловского не было. В базовом лагере Онищенко лежал с кислородом и капельницей, а доктор колдовал над ним, пока не вытащил его из тяжелого состояния и не привел в себя... Он даже разрешил Славе вымыться в бане, но все равно, как говорил Бершов, "глаза у него были немного дурные". А потому Орловский, выдержав время, отправил Онищенко вниз--совсем вниз.
Леня Трощиненко посадил Онищенко на станок и понес за спиной из базового лагеря. Сопровождать Славу, который скоро отказался от "портера" Трощиненко, отправился тренер Романов. Дойдя до Луклы, Слава уговорил Бориса Тимофеевича вернуться в лагерь, что они и сделали. Орловский без одобрения смотрел на это возвращение, но у него были уже новые заботы.
<>&
37
Колесо экспедиции крутилось дальше. Четвертую команду возглавил Хомутов. К нему напарником пришел Володя Пучков.
Третье явление на высоту началось выходом четверки Мысловский, Черный, Шопин, Балыбердин. хотя они отдохнули всего четыре дня.
На разборе действия альпинистов во втором выходе были признаны успешными, хотя и возникла традиционная перепалка Иванова с тренерами по поводу несостоявшихся ночевок ивановской группы на 7350 (группа Онищенко из-за его болезни программу, естественно, не выполнила). "У меня всю жизнь,--заметил на полях рукописи Овчинников,-- были такие перепалки с Ивановым. Это естественное обсуждение. А то можно подумать, раз перепалка, то в следующее мгновенье будет драка. Иногда более убедительными были доводы Иванова, тогда наши". Раэбором все были удовлетворены.
Опросив команду Мысловского, готова ли она к работе, Тамм поставил задачу найти место для лагеря IV. В этот момент он еще не знал, что третий лагерь не установлен и не будет установлен группой Онищенко.
Первая команда вышла настроенная на работу и быстро дошла до лагеря 6500. Там они узнали, что Онищенко спускают вниз и что ни один метр маршрута к тому, что прошла алмаатинцы, не пройден. В темноте Балыбердин и Шопин вышли навстречу Онищенко, чтобы помочь ему дойти до лагеря 6500. Он их не узнал.
Ерванд Ильинский к этому моменту все еще не акклиматизировался настолько, чтобы примкнуть к своей группе, которая работала уже во всю силу. Не знаю, но, может быть, не было острой необходимости посылать с караваном в пешем походе из Катманду тренера--участника одной из штурмовых групп и одного из активных восходителей (Сергея Ефимова)--из другой. Или, если они сами хотели, не надо было им разрешать идти. Впрочем, это мнение любительское...
Дистанция в одну неделю оказалась нелегкой для погони и Ефимову, и Ильинскому. Но если Ефимов присоединился к своим во втором выходе на высоту, то для Ильинского это осталось мечтой, страстным желанием до самого последнего дня.
Он устремлялся за своими учениками, товарищами, партнерами, а судьба разводила их. В тот день, когда Эрик с четверкой Мысловского поднимался с небольшим грузом в лагерь 7350, он надеялся, что в следующем выходе сможет войти в свою четверку. Оставив Ильинского во втором лагере, группа Мысловского пошла вверх, по дороге подобрав груз, оставленный группой Онищенко на веревках. Мысловский теперь шел в связке с Балыбердиным
Дойдя до конца семнадцатой веревки, Балыбердин с Мысловским увидели, что, вопреки рекомендациям побывавшего здесь Голодова, удобного места для установления лагеря III не было. Взяв веревки и крючья, они пошли вверх и скоро вышли на снежный склон под скалой. Место отличное. Под
38
плечом не так дует, и в снегу можно вырубить удобную площадку.
В этот день им была запланирована ночевка на 7350, но и передовая двойка и Шопин с Черным. которые шли по веревкам, собирая грузы, так устали, что решили не спускаться по присыпанным снегом скалам, а ночевать на 7800.
Утром 11 апреля произошло маленькое событие. Балыбердин и Мысловский первыми из советских альпинистов побывали на 8000 метров. Пройдя пять веревок вверх от лагеря 7800, они затем спустились вместе с Шопиным и Черным во второй лагерь, и оттуда сообщили в базовый лагерь, что у Черного пропал голос, хотя чувствовал себя он неплохо.
Что делать с голосом? -- спросил, хрипя, Чер
ный по рации Орловского.
Переходи на связь жестами,--посоветовал
Свет.
Коля обиделся, но делать было действительно нечего.
-- Если мне думать о вершине, то надо идти
вниз.-- сказал Черный и ушел в базовый лагерь.
Балыбердин, Шопин и Мысловский, взяв по десять килограммов общественного груза, пошли в третий лагерь с интервалом в полчаса. Добравшись за пять часов до высоты 7800, Балыбердин занялся реконструкцией и улучшением лагеря. Он выровнял площадку, перетянул палатку так, что в ней могли теперь разместиться четыре человека. За делами он не заметил, что прошло два часа. Ни Шопин, ни Мысловский не пришли. По рации он попросил Казбека Валиева. который пришел в лагерь 6500, посмотреть в бинокль. Никого... Начали падать сумерки, и тут в первый лагерь к Валиеву спустился Шопин. Пройдя метров сто вверх от второго лагеря, он почувствовал боль под ребрами и, оставив свой груз на пятой веревке, спустился вниз. Мысловский проследил за спуском Шопина до второго лагеря и, убедившись, что он идет нормально, сам пошел вверх. К Балыбердину он поднялся, когда в базовом лагере уже начались по его поводу волнения, но не только потому, что он запоздал на свидание в третьем лагере. Москва требовала неукоснительного выполнения ограничений по высоте, данных Институтом медико-биологических проблем, и повышения безопасности выше 7000. Возможно, Москву насторожила история с Онищенко, и теперь в форме иносказания Тамму было сделано напоминание, которое, конечно же, касалось Мысловского.
А у экспедиции складывалась ситуация не из приятных. Онищенко потерян для работы, и группа его фактически пропустила выход. Черный и Шопин, заболев, спустились вниз. Это уже минус три человека. Если еще снять Мысловского, то экспедиция наверху останется вовсе без четверки. Да и зачем его снимать? Пока, несмотря ' на ограничений, он вышел на 8000 метров и чувствует себя нормально... Тамм принимает решение: Эдика не отстранять. Тем более что Овчинников настаивает на полноценном использовании Мысловского, а Романов не возражает,
Частое употребление словосочетаний "Таим принял решение", "Тамм запретил", "Тамм дал добро"