Камера отогрелась, и они стали снимать панораму. И вдруг Иванов заметил, что счетчик пленки не работает. Открыл, а пленка, оказывается, кончилась. Надо бы Володе забрать отснятую пленку вчера, да, видно, не до того было. Ефимов кладет отснятую Балыбердиным с Мысловским кассету за пазуху. Но на спуске она, видимо, выпадет и потеряется. Такая обида... А Ефимов с Ивановым на лютом морозе будут долго бороться с ломающейся пленкой, с убегающей петлей...
Тут не в чем упрекнуть альпинистов, тренеров и руководителей экспедиции: не их это забота-- обучать восходителей как пользоваться киноаппаратом. Да и сам аппарат мог быть проще, легче и надежней, и пленку можно было подготовить, чтобы она не ломалась на морозе. Словом, обидно--два года киноэкспедиция готовилась к Событию и оказа
лась к нему не очень готова... Надо было каждой группе хотя бы дать по восьмимиллиметровой камере, легкой и простой, без трансфокатора, с широко-угольником, чтобы на резкость не надо было наводить. Впрочем, мало ли что надо! Надо бы и фильм хороший, достойный События сделать. Пусть без вершинных кадров, но что делать? Я не считаю, что прав главный редактор Госкино РСФСР Т. Гвариш-вили, сказавший, что фильм Венделовского--это провал, но думаю, Событие оказалось масштабнее режиссерских планов.
Иванов с Ефимовым снимали, так и не осилив зарядку с петлей. Они делали наплывы, наезды и прочие стоп-кадры, а пленка внутри камеры сбивалась в "салат". Хорошо хоть фотосъемка прошла удачно...
Полтора часа провели на вершине Иванов и Ефимов. В три часа они, предварительно описав все приметы офицеру связи, начали движение вниз. На спуске неприятности с кошками продолжались. Теперь у Ефимова ломается одна из двух, и темп спуска замедляется. Они идут в лагерь, попеременно страхуя друг друга и дивясь, как Балыбердин с Мысловским шли по заснеженной Горе вовсе без кошек.
Когда они пришли в пятый лагерь, там никого не было.
После того как Бершов сделал укол Мысловско-му, после того как они с Балыбердиным после стимулирующих кровообращение таблеток просто поели и часа два отдохнули, решили двигаться вниз. Скорее вниз! Надо было готовиться к выходу. Но Мысловский не мог сам себя ни одеть, ни обуть. Пальцы на руках были так обморожены, что любое прикосновение рождало острую боль. Бершов помог обуться Мысловскому, Туркевмч--Балыбердину, у которого поначалу тоже пальцы были прихвачены морозом.
Потом они вышли. Бершову с Туркевичем потребовалось немало усилий, чтобы сдвинуть с места первую двойку, особенно трудно было с Мысловским, но самому Эдику было труднее всех. Как бы ему ни помогали надевать одежду и шнуровать ботинки, какой бы расход кислорода ни ставили, идти вниз ему предстояло самому, и никто не мог ему помочь. ("Помочь можно,--пишет на полях рукописи Овчинников,-- но первый принцип-- заставить двигаться самого. Даже если потребуется ледоруб или грубое слово, это впоследствии оборачивается величайшей гуманностью!.. Этого иногда не понимают...") Три раза на каждой веревке (в местах, где забиты крючья, в конце и в начале перил) своими обмороженными, нестерпимо болящими руками он отстегивал карабин и вновь застегивал его. И так шли они от лагеря V до лагеря III--добрых полтора километра. Этих двоих сопровождал Туркевич, а Бершов шел впереди-- прокладывал дорогу по заснеженным скалам. Когда прошли острые снежные гребешки, стало полегче. В четвертый лагерь они пришли через четыре часа. Посидели, попили чаю. Мысловский, волей и терпением радовавший ребят во время спуска, в палатке расслабился, пригрелся и вновь с трудом двинулся в
путь. Предстоял тяжелый участок от четвертого лагеря вниз. Здесь они встретили Вапиева с Хрища-тым, рассказали все, что знали, про путь к вершине. Вапиев, видя страдания Мысловского, отдал ему свои варежки из собачьей шерсти... Путь был долог и труден...
Так они добрались до третьего лагеря на 7800, где встретили Ильинского и Чепчева. Бершов продолжил свои медицинские занятия. Уколы компла-мина и гидрокортизона, сделанные вовремя, дали эффект: некоторые из почерневших пальцев светлели на глазах. Два дня и ночь непрерывного бодрствования первой двойки требовали сна, и он пришел...
Вечером 5 мая Иванов с Ефимовым, вернувшись с вершины, готовились ночевать в лагере V. Кислорода у них было мало, и, так же как накануне, он кончился в три часа ночи... Они решили выйти пораньше.
Вечер 5 мая застал Иванова с Ефимовым в лагере V. Валиева с Хрищатым -в лагере IV.
В лагере III ночевали Ильинский и Чепчев плюс Мысловский, Балыбердин, Бершов и Туркевич.
В лагере I--тройка Хомутова.
В базовом лагере с надеждой ждали своей очереди Шопин и Черный.
Итак, к 6 мая на вершине побывала двойка Балыбердин--Мысловский и четверка Иванова, хотя и порознь.
... Была еще четверка Ерванда Ильинского, которая могла выйти на вершину в полном составе.
Все группы, кроме этой, алма-атинской, были сборными. Под знаменем Ильинского были собраны его ученики. Покорение всей четверкой Эвереста было бы для них не просто успехом--это был бы акт благодарности учителю (который, впрочем, ненамного старше подопечных). Ильинский и Сергей Чепчев вышли из базового лагеря на день позже двойки Казбека Вапиева и Валерия Хрищатого (Ерванд--помните?--сопровождал в пешем походе грузы экспедиции, которые несли из Катманду носильщики, и запоздал с акклиматизацией). К тому же Вапиев и Хрищатый, как более подготовленные, должны были из третьего лагеря забросить необходимый для восхождения кислород в лагерь IV (8250) и снова вернуться в третий, чтобы, подождав Ильинского с Чепчевым, всем вместе выйти на штурм. Однако события, произошедшие накануне, изменили планы. Возник разрыв, "пароход" отплывал, полоса воды увеличивалась. Ильинский и Чепчев видели его, но преодолеть расстояние возможности не было.
Вапиев и Хрищатый (который кроме командной задачи поставил себе личную--выйти на вершину без кислорода) утром 6 мая вышли в последний лагерь, а Ильинский и Чепчев--в оставленный ими четвертый...
Идея выхода на вершину всей четверкой стала проблематичной, как только оказалось, что Валиев с Хрищатым остались на ночлег в лагере IV. (Кстати, варианты восхождений двойками обсуждались еще в Москве, как вполне приемлемые, но здесь сами участники хотели осуществить выход вчетвером.)
67
Ждать Ильинского и Чепчева на высоте 8250-- значит просто расходовать кислород Валиеву, поскольку Хрищатый поднимался без кислорода, и силы" обоим. К тому же в четвертом лагере была палатка на двоих. Казбек с Валерием вышли из четвертого лагеря, попив чаю с Ефимовым, который не спеша спускался сверху, выпустив вперед Иванова. Сбросить сразу высоту была задача Иванова, а Ефимов, наоборот, скорое снижение для доброго самочувствия считал противопоказанным.
Вапиев с Хрищатым начали подъем вверх в предвершинный лагерь, а Ефимов двинулся вдогон Иванову--вниз. Время уже было встретить Ильинского и Чепчева, которые должны были подниматься в оставленный только что четвертый лагерь.
В половине двенадцатого Иванов, спустившийся в третий лагерь, застал там всех шестерых. То, что Мысловский, Балыбердин и провожающие их Турке-вич и Бершов не вышли вниз, было вполне объяснимо. Первая нормальная для отдыха ночь могла затянуться. А вот задержка Ильинского с Чепчевым была не очень понятна. Туркевич, ночевавший с ними в одной палатке, приготовил завтрак, и Ильин-'ский ушел на маршрут.
В четырнадцать часов он связался с базой и сообщил, что дошел до шестой веревки и ждет Чепчева...
Чепчев должен был выйти через час, но все не мог никак собраться. Он сидел на рюкзаке и зашнуровывал ботинок. Пришедший в третий лагерь Ефимов застал его в той же позе, в которой его видел часа полтора назад Иванов. Кроме Чепчева в лагере III на 7800 Ефимова поджидал пришедший в себя Балыбердин. Ефимов отдал Володе рюкзак, сказав:
Ты уж извини, что половину камней пришлось
высыпать.
Спасибо, хоть что-то оставил,--улыбнулся
Бэл.
В базовом лагере были обеспокоены заторможенным поведением Чепчева. Но преодолев апатию (к счастью, она оказалась не горняшкой), он постепенно разошелся и за несколько веревок до конца пути догнал Эрика Ильинского. В лагерь IV на высоте 8250 они поднялись одновременно, но поздновато--где-то после девяти часов вечера.