Какая-то наверняка известная личность сетует на то, что хочет прооперироваться в его клинике. Женщина имеет лишний вес и очень долго рассказывает о своем желании лечь на стол к известному хирургу за любые деньги. Он же слушает ее трели с нечитабельным выражением лица, а, когда ведущий просит его прокомментировать ситуацию, довольно резко отвечает:
- Жрать меньше надо!
Мы как завороженные смотрим сначала на экран, потом друг на друга, и я, в оцепенении произношу потрясенно:
- Дуся…
Но она, похоже, тоже в шоке от такого поворота, поэтому ничего не отвечает.
Но Ваньку не проведешь. Он, оглядев нас, строго спрашивает:
- Кто это?
- Мой врач, - не отрывая глаз от экрана, шепотом произношу я.
- А ничё такой. Мне нравится!
И мы снова начинаем ржать.
ГЛАВА 4
Домой я летела в странных чувствах. Во-первых, мне нужно было окончательно принять для самой себя факт предстоящего достаточно непростого, сопровождаемого определенными рисками вмешательства в мое тело. Во-вторых, раздобыть денег. И, в-третьих, очень хотелось прояснить вопрос Лёниного пребывания в Москве.
По дороге домой я отправила мужу сообщение, а теперь готовилась к сегодняшнему вечеру.
Так странно: сегодня вместо предвкушения встречи у меня чистая механика: найти белье, которые нравится мужу, распрямить до идеальной ровности каждую прядь волос, придумать, какие блюда и напитки подать к ужину.
Одеваясь, чувствую себя не в своей тарелке, ведь сегодня я устраиваю романтик не по собственному желанию, а для антуража, потому что впервые преследую определенную цель и впервые собираюсь просить у него денег.
Когда хлопает дверь, я выплываю в коридор и обвиваю его шею руками, получая долгий чувственный поцелуй. Но тяну его сначала на кухню, где кормлю ужином, размышляя, как начать разговор о главном. Леонид начинает первым:
- Как столица? – Хотела бы я задать тот же вопрос ему, но еще не время.
- На месте, - отвечаю уклончиво, не зная, как лучше приступить к делу, нервно теребя подол платья. А потом скомкано от волнения рассказываю ему о поездке, о встрече с Мишаней, визите в клинику.
Леонид расслабленно слушает, как будто ему лень, и он делает мне одолжение. Только на словах о сыне в глазах мелькает неподдельный интерес, после чего он снова впадает в собственный вид меланхолии.
Я говорю и говорю, открывая перед ним боль собственной души, а, закончив, жду хоть какой-то реакции, но Леонид сидит молча. А потом вдребезги разбивает выстроенный мною и единственно логичный взгляд на ситуацию в целом.
- Послушай, чего ты от меня хочешь? – Спокойным, деловым тоном уточняет Леонид, так, будто обсуждает не здоровье женщины, с которой прожил 16 лет, а некую мелочь типа покупки бумаги для офиса.
Я потрясенно смотрю на него, словно вижу впервые. Муж при всех его особенностях всегда был отзывчивым человеком. Но сейчас его будто подменили. И я сомневаюсь, хочу ли достучаться до него…
- А, знаешь, Лёнь, наверное, уже ничего, - сказала, и поняла, что не хочу и не буду ничего у него просить. И стало как будто легче, словно с ног упали кандалы, удерживавшие меня рядом с ним, как на привязи. Я поняла вдруг, что уже не могу больше находиться в его тени. Что и сама, правда, пока не знаю как, смогу заработать. Вырваться из тотальной зависимости от него. И тогда он и слова мне сказать не сможет!
- Я думала, что хочу твоего участия, поддержки. А сейчас смотрю на тебя, и, правда, ничего не хочу.
От равнодушия близкого человека было горько. Остаться один на один со своей бедой всегда тяжело. Но и выпрашивать у него что бы то ни было я не собиралась.
Я почти встала со стула, собираясь уйти, когда Леонид схватил меня за запястье:
- Сядь! – Рыкнул он неожиданно властно, и дернул меня вниз, отчего я, потеряв равновесие, неуклюже плюхнулась обратно.
- Сколько стоит операция? – Спросил он, отбросив, словно шелуху, расслабленную лень. Пристально смотрит на меня, буравя взглядом, когда я озвучиваю оговоренную с доктором сумму.
Леонид улыбнулся какой-то странной ледяной улыбкой, не затронувшей глаз, и, смакуя каждое слово, произнес:
- Так, значит, твоя новая блажь – силиконовая грудь, которую ты решила получить за мой счет?
От удивления у меня, кажется, даже рот приоткрылся. Я не могла уложить в голове его слова, не могла поверить в услышанное, настолько дикой казалась эта ситуация, настолько циничными и унизительными для меня его слова.
Зато проснувшийся от долгой спячки внутренний наблюдатель заливисто хохотал.