- И что – вообще никто не запомнился?
- Есть несколько вариантов, которым я обещала перезвонить. Студентка-заочница, бывшая помощница Ольховского и тетка с огромным пробелом в трудовой карьере и большим желанием работать.
- Давай их всех завтра вместе посмотрим?
- Как скажете, Дмитрий Романович!
На следующий день студентка пыталась произвести впечатление, да так, что из кожи вон лезла, бывшая помощница Ольховского сидела «в короне», всячески подчеркивая собственную компетентность во всех вопросах и огромную значимость для компании. Третья, которую в прошлый раз Петровна назвала «теткой», таковой совершенно не являлась: рыжая, стройная, со вкусом одета, скорее даже «девушка», нежели «женщина» и, тем более, «тетка».
Разговаривала она спокойно: четко отвечала на поставленные вопросы, не прибавляла от себя лишнего, как будто сидела с подружкой за чашечкой кофе, а не находилась у потенциального работодателя на приеме. На меня даже ни разу не взглянула, - всеобщая байка о женском любопытстве с ней не работала.
Я невольно проникся ее настроением, а когда она все же посмотрела в мою сторону, изнутри меня что-то прошибло. Ее глаза цвета подтаявшего шоколада (и откуда взялась такая ассоциация?), такие выразительные, глубокие, и столько там всего, что сразу и не разобраться, поставили меня в тупик. Я все пытался разобрать, что же такое меня внезапно торкнуло, и врубился: она же посмотрела так, будто смеется надо мной! Надо мной!?! Точно!!! Я будто воочию увидел стадо пляшущих бесенят в ее радужке…
Задавшись вопросом, какого эта серьезная с виду барышня хохочет глазами, внешне не выдавая ни единого намека на улыбку, потерял нить разговора. А потом, поняв, что собеседование идет, а я продолжаю размышлять о ней уже пару минут, сидя, словно в вакууме, аж проморгался. Что за глюки? Я совсем сдурел?
Вслушиваясь в спокойный разговор, а больше в ее мелодичный голос, стал внимательнее присматриваться к ней: волосы собраны в аккуратную гульку на затылке, минимум макияжа, на пальчиках – блестящий прозрачный лак и никаких украшений. Мне это импонировало. А то насмотрелся когтей всех форм и модификаций и навешенных на пальцы шайб, всегда удивляясь, как с таким балластом можно печатать или заполнять документы.
Что-то я залип на ней, - подумал, сбрасывая морок, а она, очевидно, почувствовав столь пристальное внимание, снова зыркнула на меня, а там – снова черти, как будто все происходящее здесь для нее не жизненно необходимо, важно, а просто забава, не более.
Настроение начало портиться: да как она может не воспринимать всерьез то, что здесь происходит! И что смешного она во мне увидела? Я что – клоун? Или моя компания похожа на цирк???
И мне захотелось поставить ее в тупик. Озадачить, вызвать смятение, стереть из глаз этот задорный огонек, сделав серьезной...
Чего я только у нее не спрашивал, вспоминая самые каверзные из вопросов, которые в глубине души всегда считал дебильными, раньше ни с кем не используя: почему крышки люка круглые, какого цвета дверь в этом кабинете, с каким животным она себя ассоциирует…
Все это время она спокойно, без заминок отвечала, глядя на свои руки, а я перенесся в памяти в школьную юность, вспоминая, как, готовясь к экзаменам, исписывал запястья шпаргалками.
- Покажите руки! – Почему-то попросил я, вызывая всеобщее, кроме ее, недоумение. Она же протянула их вперед ладонями вверх, а затем, перевернув, подержала на весу несколько секунд и положила на колени. И я не заметил на них никаких посторонних следов.
Когда я спросил:
- Вы можете отжаться десять раз? – Она твердо ответила:
- Да!
И я, бросая ей вызов, произнес:
- Ну, тогда отжимайтесь...
Она поймала мой взгляд, и, расстегивая единственную пуговицу своего короткого приталенного пиджака, встала со своего места.
Петровна кашлянула в кулак, намекая, что меня занесло. Я, где-то на периферии сознания, понимая, что она права, и стоит притормозить, тем не менее, не мог оторвать взгляда от рыжей, с любопытством наблюдая, что же она предпримет.
А она, визуально меня не отпуская, подошла к столу, за которым я сидел, и, опершись ладонями о столешницу, принялась отжиматься, ни на секунду не отводя от меня своих глаз.
Все в кабинете замерли с открытыми ртами. Да я и сам, понимая, что перегнул палку, и теперь, очевидно, сыщу репутацию сумасброда, самодура, да чего там, чудака на букву «м», останавливать ее не собирался.
Буквально на последних ее движениях я, опустив глаза, скользнул вниз по фигуре, и залип…
У рыжей была обычная с виду внешность. Но шаблон разрывало наличие силикона в груди. При движениях прямо у меня перед носом сквозь тонкую ткань блузки угадывались идеальные формы, которых в природе в ее возрасте просто не может быть, и которые при движении вверх-вниз были практически неподвижны. И эта ложбинка…