У меня отлегло от сердца, и я целую его в щеку за то, что рассеивает мои опасения, но нужно уточнить еще один нюанс:
- Дима, у меня есть просьба. Точнее, пожелание.
- Я весь – внимание. – Он трется щекой о мою щеку и разве что не мурлычет.
- В стенах офиса только рабочие отношения, обращение на «вы», субординация и все такое.
- Эх, весь кайф обломала! А я собирался сделать это на столе во время обеденного перерыва, - повергает меня в шок своими словами, но, когда я присматриваюсь внимательнее, замечаю, как тщательно он пытается спрятать смешинки в глазах и уголках губ.
- Шутка. – Не выдерживает он и выпускает на волю сдерживаемый смех. - Разумеется, только рабочие! Лер, я не любитель устраивать шоу на потеху публике. Личное – оно на то и личное.
Я с облегчением выдыхаю, отмечая, что насчет личного мы на одной волне. И обнимаю, пряча голову на его плече, понимая, что этот мужчина – что-то необыкновенное.
ДМИТРИЙ
Хоть я и убеждал рыжую, что не любитель постановочных шоу, сегодня сознательно отправляю четкий посыл в массы: она со мной. Четче было бы только написать, что мы пара, на плакате и вывесить над центральным входом.
Я не совсем понимал волнения Леры по поводу того, что и кто там себе думает, и что говорит, списав на «женские приколы». Но, прочувствовав на своей шкуре прелести «сарафанного радио», решил, что ее опасения не были напрасными.
Сначала меня набрал Лукас, чтобы поздравить и коротко доложить обстановку в растревоженном как улей офисе. О нас не болтал только ленивый. И каждый, конечно же, если не «догадывался», то «знал», а уж о чем и что именно – вариантов были сотни. Я попросил не озвучивать все версии, и он, хмыкнув, вскоре отключился.
Потом позвонила Петровна с «ну, ты, Романыч, даешь!» и несколько приближенных с производства, а когда я зашел в бухгалтерию сверить оплаты, на меня стал пялиться весь состав как по команде.
- Что? – Не выдержал я, и все опустили головы, уставившись в компьютеры и бумажки на столах.
Не это ли имела в виду рыжая, выводя меня на вчерашние разговоры? Я не придал большого значения ее беспокойству, а сегодня в первый раз чувствовал себя неуютно. Но я переживу, толстокожий. А ей каково?
Хорошо, что впереди выходные, и все, надеюсь, уляжется. А сегодня с этим нужно заканчивать, да побыстрее.
Вернувшись в приемную, выдергиваю ничего не понимающую Леру с рабочего места и за руку тяну в смежную со своим кабинетом комнату.
- Побудь немного здесь, хорошо? – Спрашиваю-договариваюсь я. - Дверь можешь оставить открытой.
Лера кивает, а я не могу нарадоваться, что она не сыплет сейчас вопросами, на которые я, скорее всего, не смог бы ответить без раздражения.
Я, расхаживая по кабинету, обзваниваю руководителей всех отделов на экстренное совещание, а пока жду, приношу нам кофе и поясняю Лере, что после совещания наш с ней рабочий день будет окончен.
Ровно в назначенное время все собираются, и из докладов я понимаю, что за время моей болезни бизнес не сбился с намеченного курса. Все шло по плану и никакой «неотложки», требующей срочного вмешательства, не накопилось.
- На этом можно заканчивать. Вопросы есть?
Все молчат.
- Тогда я хочу сделать заявление: да! Я действительно встречаюсь с Валерией Викторовной и, да, это серьезно.
Снова тишина, лишь удивленные переглядывания за столом.
- Еще вопросы?
- Зачем вы нам это говорите? – Доносится голос «из зала».
- Чтобы вы от моего имени проговорили это каждый в своем отделе. И чтобы к понедельнику головы всех были заняты исключительно рабочими вопросами…
ЛЕРА
Он налетает на меня как коршун, хватает за руку и тащит в кабинет. А потом просит тихонько посидеть в смежной комнате. Сам собирает совещание. И сам оглашает новость о нас.
Изумленная поворотом событий, не сразу понимаю, что таким образом он защищает меня от любопытных глаз и злых языков. А своим распоряжением прикрыть всем рты до понедельника пресекает дальнейшее распространение слухов. И даже обещает принять меры к непонятливым.
И, кажется, он сказал, что у нас серьезно. Или мне показалось?
Но он сделал заявление перед всеми… Значит, нет…
ДМИТРИЙ
- Прости меня, - первое, что говорю, входя к ней из пустого кабинета.
- За что? – Недоумевает Лера.
- За то, что тебе приходится через это пройти. Но иначе они никогда не успокоятся.
- Что, ты, Дим, - начинает она дрожащим голосом, и на ее щеке образуется мокрая дорожка. Это что еще такое?
Стирая слезинку, обнимаю Леру, а она разуверяет меня: