Ильинский ещё не успел уйти вниз, когда к нам спустился Акпаци (Лакпа Тсеринг) — шерп из моей группы. Он пожаловался на травму от удара камнем по лопатке и сказал, что не может больше работать на маршруте. Мы раздели его и внимательно осмотрели. Никаких следов ушиба не обнаружили, но на всякий случай решили спустить его в базовый лагерь.
В этот день группа Чёрного добралась до лагеря-2. Моя группа выполнила дневную норму. Спустившись на 6500, шерпы были очень удивлены тем, что я приготовил для них ужин. Сагибы их к такому не приучили. Уже в темноте спустилась к нам группа Хомутова.
24 апреля. Юра Голодов неплохо объяснялся на английском. После завтрака я попросил его побеседовать с моими шерпами. Они хотели, чтобы после двух дней работы я уменьшил им количество единовременно переносимого груза (четыре баллона вместо пяти). Довольно жёстко я сообщил им, что никто не уйдёт вниз, пока все необходимые грузы не будут заброшены на 7350. Юра подсчитал, что, если носить по четыре баллона, потребуется пять дней, а если по пять баллонов — четыре дня. Он объяснил это шерпам. Они согласились, что лучше носить по пять баллонов, но уйти вниз на день раньше, и, успокоенные, двинулись на маршрут.
К этому моменту кроме сирдара, не поднимающегося выше базового лагеря, у нас осталось девять высотных носильщиков. Анг Ньима симулировал травму. Таким образом, у меня осталось пять шерпов и три — у Коли.
На дневной связи выяснилось, что Колины шерпы поднялись с грузом на четыре верёвки выше лагеря-2 (7350) и далее идти отказались, так как на скалах лежал снег. Хута в этот день добрался с грузом до лаге-ря-3.
Во второй половине дня мои пятеро шерпов вернулись на 6500, и я снова накормил их, успев приготовить пищу. К вечеру сварил рис с мясом. Шерпы очень любят лечиться. Всю вторую половину дня я обычно занимался их осмотром, замазывал ранки зелёнкой, делал повязки, раздавал таблетки. Лечения требовал каждый. Вероятно, им просто приятно было внимание. Скорее всего, в прежних экспедициях их не очень баловали.
25 апреля. Я проводил шерпов наверх, взял кинокамеру и решил поснимать работу на маршруте. Но утренняя связь изменила мои планы. Коля неожиданно почувствовал себя плохо — боли в области живота. Мы договорились, что он уходит вниз, а я поднимаюсь на замену. Быстро собираюсь и ухожу наверх. На шестой верёвке встречаюсь с Колей. Передаём друг Другу дела, обмениваемся записями о наличии груза. Спешу наверх, так как снова начинается снегопад.
И вот наконец перегиб. Я у палатки лагеря-2. У другой палатки суетятся шерпы. От Хуты узнаю, что сегодня удалось добраться лишь до десятой верёвки. Поднимавшийся первым Пазанг дважды срывался и зависал на перилах, и шерпы отказались идти выше. Кислород и снаряжение они сложили там же на небольшой площадочке и ушли на 7350.
У Хуты сломалась кошка (обломался соединительный винт), и он собирался спускаться вниз. Я попытался уговорить его остаться, но он не согласился и начал спуск. Я очень надеялся, что мы с Хутой выйдем в8250. Теперь я остался один с тремя шерпами.
Ночевал в палатке один. Шерпы расположились в другой палатке. Вечером они позвали меня ужинать. Заговорили с Навангом о дальнейших планах. Он сказал, что у всех очень устали руки (от подъёмов по перилам) и шерпы хотят уходить вниз. Я понимал, что один много не сделаю, и пытался хотя бы Наванга уговорить остаться. Он колебался. Остальные двое категорически настроены на спуск. Решили отложить разговор до утренней связи. Утро вечера мудренее.
26 апреля. Пробудившись, я залез в палатку к шерпам и увидел, что Наванг сидит в тёмных очках и по щекам его текут слёзы. Сожжены глаза. Я сделал ему примочки из чайной заварки, но это мало помогло. Нам обоим было ясно, что идти наверх он не сможет. Посовещавшись, шерпы выделили мне в напарники самого молодого паренька — Ниму Тембу. Наванг и Пазанг ушли вниз.
Мы с Нимой нагрузились и двинулись вверх по перилам. Нима шёл в кошках, я — в вибраме. К моему удивлению, Нима, несмотря на молодость (всего 24 года), оказался очень техничным и сильным. На четвёртой верёвке мы догрузились оставленным здесь снаряжением. Достигли площадки на, десятой верёвке, где были сложены грузы. Отсюда предстояло двигаться траверсом слева направо. Увидев это место, я понял, почему здесь сорвался Пазанг. В верхней точке этого перехода выступал большой камень, за который обычно закладывали верёвку. Очевидно, Хута, спускаясь последним, выдернул верёвку из-за камня. И теперь она провисла почти горизонтально, в нижней части касаясь скал, а в верхней (вертикальной) — в полутора метрах от скал.
Мне ничего другого не оставалось, как пройти здесь с зажимом по свободно висящей верёвке. Нима хотел пройти первым, но, помня о том, что он видел, как сорвался Пазанг, я остановил его и пошёл сам. Метров пять мне пришлось передвигаться по верёвке с тяжёлым рюкзаком, болтаясь в воздухе. Коснувшись наконец поверхности скалы подошвой вибрама, я испытал огромное облегчение. Поднявшись к точке закрепления верёвки, я снял рюкзак и заложил верёвку за камень.