Ткань плотная, непродуваемая. Бесформенный свитер, скрывающий все остальное до шеи. Снизу ботинки фабрики "Скороход" — самое то, для мокрой слякоти. Расползутся — не жалко, новые куплю, они без очереди, бери — не хочу. А сверху белобрысая головенка, с двумя хвостиками, что визуально позволяют определить пол встреченного существа. Студентус вулгарис во всей красе. Моль бледная. Зато плюс час времени в сутки. И нет необходимости стоять в очередях, доставать, тратить время…
А то, что Вера Григорьевна осуждает и называет распустихой, переживет как-нибудь. Рапустиха — это когда грязная и неухоженая. А я чистенько хожу.
г. Ленинград, СССР. 1.9.1979.
— Алексеев!
— Здесь!
— Бутандинов!
— Присутствует!
— Ермолаев!
— Здесь!
Моя группа. Пристроилась на краешке, разглядываю. Имеется три девчонки.
Физмат все таки. Парней больше. По идее, наверное мне к девчонкам надо грести и начинать общаться. Девчонки всегда стайками бегают.
Даже в сортир. А о чем с ними общаться? О косметике и мальчиках?
— Петренко!
— Ыыы!
— Ромм!
— Я!
Блин, задумалась, армейский рефлекс проскочил.
Обязательная демократическая процедура, одобрение коллективом назначенных деканатом старосты и комсорга. Информашка, расписание… Все. Завтра занятия.
Девчонки стайкой подруливают на предмет пообщаться.
— Ты Александра?
— Ну да.
— А что здесь делаешь?
Хрена вопросы.
— Учусь.
— Ты же маленькая, — не выдерживает одна.
— Девочки растут, — пожимаю плечами.
— А-а-а-а?
— Голос сорвала, — подготовленое объяснение, просто и народу понятно.
— А говорили…
Всегда ненавидела желтую прессу, но теперь жалею, что в СССР ее нет. Ее заменяют сплетни. Когда я внезапно пропала с экранов, фантазия у публики включилась не по-детски. Вариантов было множество, особенно подстегнуло фантазию то, что последнюю вещь — турбопатриотическую "Синей синью Россия", я пела за кадром. Мария настояла, а портить сложившийся коммерческий образ не хотелось. По народному мнению у меня должен был быть или шрам поперек всей рожи, или ампутированные конечности. В лучшем случае. В худшем, пела я в смирительной рубашке, доставленная из психушки.
г. Ленинград, СССР. 11.3.1980.
Партия и правительство на образование денег не жалеют, и поэтому у студентов есть целый компьютерный класс. Заходи кто хочешь, считай что хочешь.
Где-то стоит ЕС-ка, от нее разведены рабочие станции. Для 1980 года и СССР — охренеть как круто. Когда попросила выделить малехо памяти, чтобы хранить программу, на меня посмотрели как на идиотку круглыми глазами, и больше я не спрашивала. Сижу набиваю программулину с листочка, на богомерзком бейсике. Два часа. Еще два часа прогоняю по контрольным тестам, которые рассчитывала дома на бумажке.
Моя память и ЕСка имеют разное мнение о том что такое бейсик. Исправляю ошибки и запускаю расчет.
Мы все хотим кушать слона по кусочкам. И вот посреди поля математики лежит огромный слон. И пахнет вкусно. Называется он теория незамкнутых нелинейных систем, а по простому — теория хаоса. Пахнет он силой уровня божественного. Тот кто постигнет ее, станет богом.
Потому что "чуствительность нелинейных систем к начальным условиям". Оно же "Эффект Бабочки". Бабочка взмахнув крылом в джунглях Амазонки порождает ураган в Техасе. И тот кто научится эту бабочку вычислять, станет страшнее ядерной бомбы. Вместо ракет и зарядов выйдет парнишка с калькулятором, пощелкает кнопками, дунет-плюнет в вычисленном месте и времени. И хана всем ковбоям и нефтяным вышкам. А нелинейных систем в нашем мире большинство. В нем линейные надо с фонарем искать, как Диоген. И над всем этим парнишка с калькулятором власть и получит. Впрочем никто не гарантирует, что решение у задачки вообще существует.
От слона уже отгрызены кусочки поменьше. Это аттракторы, фракталы, и в моем случае — клеточные автоматоны. Тут ничего нового. Живет сейчас такой мужик в ФРГ Конрад Цузе, он книжонку написал "Вычислимая вселенная". Где выдал теорию про клеточные автоматы. В принципе ничего нового, их еще Фон Нейман перед войной придумал. Но Конрад Цузе прикинул что вся вселенная, это большой компьютер собранный из таких автоматов. По тем временам так себе идейка. Но мужик он упертый и всю жизнь строил компьютеры с целью ее доказать. Попутно пытался на них заработать, чтобы пожрать было. Пожрать было, а с физикой не срослось. Потом идею с переменным успехом ковыряли все кому не лень.[7]