Только на выходе из кухни произнес:
— Быть может, я хочу чувствовать эту боль.
______________________
*…Ты видишь то,
Что скрыто ото всех:
Ты видишь все, что творится внутри меня —
Каждый ноющий нерв, —
И исцеляешь меня…
Глубоко внутри меня.
Не говори ничего:
Я все чувствую…
Georgi Kay — Joga (Bjork cover) — очень советую послушать акустический кавер.
Хельхейм - подобие Ада в скандинавской мифологии.
И вдруг у кого-то возникнет вопрос:
Unforgiven — Непрощенный.
Речь не о прощении Эвена мальчиком.
========== 9. Ангел-хранитель ==========
— Стало быть, вновь я один, Исибэйл?
— Вы не один… У вас есть ваш Бог.
С того самого последнего их разговора на жаром дышащей кухне Исибэйл стал похож на одичалого зверька.
Как только мог, избегал молодого господина. А если случалось быть рядом, ни разу не поднял на него своей головы с вырванным и так и не успевшим отрасти клочком волос.
Эвен держался холодно. Все можно было бы списать на заботы о предстоящем пути к берегам Скандинавии, но никто из его окружения не подозревал, какой тоской и какими муками томится его сердце.
Пару раз он вновь появлялся на кухне или на дворе, когда мальчик был занят исполнением своих обязанностей. В такие моменты Исибэйл становился, как вкопанный, устремив взор в пол или поверх тяжелого плеча своего господина, а Эвен молча стоял напротив, сложив на груди руки.
Он знал: не страх и не смирение заставляют Исибэйла безропотно молчать сейчас. Мальчика жгло обидой. Но мучительнее всего было быть с ним не на равных: в силу своего положения, не мог Исибэйл призвать господина к ответу за то, какие раны тот нанес ему. И если рассеченный висок со временем затянулся, а на коже остался тонкий бугристый шрам, то сердце мальчика кровоточило при любом появлении Эвена рядом.
Он вновь решил взять Исибэйла с собой.
Не пришел к нему сам, чтобы сообщить эту новость, отправил другого слугу со двора. Исибэйла несколько удивило это распоряжение насчет него, впрочем, он как-то перестал тешить себя надеждой на милость судьбы, ибо милость эта уже давно была распята под острым концом стрелы Эвена.
А вскоре он и вовсе перестал заботиться о том, что вряд ли когда отношение господина к нему изменится. К тому же, он еще никогда в жизни не путешествовал по морю, никогда не видел кораблей, а это, без сомнения, будоражило юную кровь не меньше всех остальных забот.
***
— Завтра на рассвете отправляюсь к морю. Хочу увидеть, готова ли вода принять наши корабли. Поедешь со мной.
И даже если бы Исибэйл осмелился возразить, он бы попросту не успел сделать этого.
Эвен не решился одарить его даже молчаливым вниманием. Да и не стоило ожидать, что возражения мальчика были бы приняты.
С первым алым заревом на все еще тусклом ранне-весеннем небосводе Эвен ждал его на дворе, держа под уздцы молодого, но хорошо объезжанного им жеребца.
Едва ли Эвен оказался верхом, как Исибэйлу был подан знак взбираться на лошадь впереди него.
И здесь пришлось подчиниться. А еще всю дорогу до скалистого берега Северного моря чувствовать сквозь грубую ткань лейне его ладони на своем животе. Но и по прибытии Эвен не спешил отпустить его.
Так и остались сидящими верхом.
— Не терзайте себя, господин… Вы и правда не могли поступить иначе.
Подобного Эвен не ожидал услышать. Он свыкся с мыслью, что до конца дней своих ему не загладить вины перед Исибэйлом… А мальчик говорит такое…
«Неужели он чувствует меня больше, чем я сам?.. Но разве не одному лишь Богу известны людские помыслы и порывы?»
— Знал бы ты, как жаждет моя душа твоего прощения… И как мое трусливое сердце боится его получить.
— Не говорите так о вашем сердце… У вас просто не было выбора. Так что… — мальчик выпутался из его ладоней и соскользнул к каменистой земле, — не стоит беспокоиться о какой-то кухонной прислуге.
— Исибэйл… — Эвен тоже оказался на земле и, очевидно, не желал прекращать разговора, коим давно уже мучилось все его естество, но шум со стороны скал привлек внимание обоих.
Показались двое. Издали в них сложно было признать людей, ибо по виду это были стоящие на двух ногах медведи с страшными в своей бледности мордами.
— Господин, это берсерки… Это они, да?!
Раннее мальчик только мог слышать об этих свирепых воинах, что посвятили себя служению Одину. Но разве могло его воображение нарисовать в голове картину, подобную той, что сейчас представала перед ним с Эвеном?
Молодой лорд, закрыв собой мальчика, быстро снял с себя набедренную суму и вытащил из потайного кармана крест:
— Возьми и спрячь под лейне! И живо беги к утесу! Там найдешь небольшую пещеру, схоронись в ней! Я найду тебя.
— Я… Я с вами останусь! — мальчик отчаянно вцепился пальцами в меховой край теплой накидки Эвена.
— Делай, что тебе говорят! — Эвен толкнул мальчика вперед, чуть не сбив с ног. — Ну же!
***
— Исибэйл…
Чуть не лишившись кисти правой руки от топора берсерка, Эвену лишь в последнее мгновение удалось развернуть исход схватки в свою сторону. Жестокий воин Одина был повержен. Но тот, кто был с ним, вероятно, изначально нацелился расправиться не с Эвеном, а с его юным слугой. Его-то и обнаружил сейчас молодой лорд, почти что по грудь стоящим в ледяных водах неспокойного Северного моря. Толко что сраженный его стрелой берсерк, что загнал мальчика в этот пробирающий до костей холод, лежал на берегу, белея замазанным лицом, что сплошь было в грязно-кровавых разводах: даже своим внешним видом эти служители Одина не чурались воспользоваться для устрашения врага.
Отбросив лук и стрелы, Эвен сам вошел в воду и, подхватив на руки до смерти испуганного и околевшего от холода мальчика, отнес его обратно на берег, подальше от жуткого, бледнолицего мертвеца. Опустившись на колени, бережно прижал к себе Исибэйла и, как когда-то уже было, быстро скинул с него мокрую одежду и закутал в снятую со своих плечей, теплую от меха и собственного тела, шкуру.
— Простите меня, господин… Не уберег я ни книги вашей, ни креста вашего брата… — начал оживать мальчик.
Эвен, словно не слыша, продолжал руками хвататься за тонкое дрожащее тельце перед ним.
— Я не отдал ему… Побоялся, что вас раскроют перед людьми… Но все сорвало водой и унесло в море… Нет мне прощения вашего теперь? — мальчик поднял на своего господина измученные глаза, в которых дрожали, что весь его стан, слезы. — И старый ваш приказ не смог выполнить…
Эвен взялся ладонями за покрытое грязью вперемешку со слезами личико:
— Ты не ранен?
Исибэйл опустил взгляд:
— Вы только сами… Прошу вас… Сами это сделайте… Не отдавайте меня вашим людям, умоляю вас, хоть и нет у меня права такого… Пусть лучше от ваших рук погибнуть… Так легче.
Казалось, Эвен дара речи лишился. Отняв ладони от лица мальчика, опустил их ему на плечи и тихо прижал к себе. Стал мягкими, согревающими движениями гладить спину:
— Что ты такое говоришь, Исибэйл? Как я могу сделать с тобой такое? Неужто и вправду зверем меня считаешь?
— Нет, что вы… — мальчик поднял на него свои сияющие в чистых слезах глаза. — Но я виноват перед вами… Не смог уберечь вещей, что так вам дороги.
— Бог с ними, Исибэйл, — Эвен прильнул губами к его лбу.
Накрыл подбородком верх нежных кудрей. Сильнее прижал к себе едва дышащего мальчика. Прошептал опаляющим душу шепотом:
— Тебя я люблю сильнее.
Пожалуй, впервые за долгие годы Эвен словно перестал замечать косые взгляды, что метали в его сторону люди, когда он появился на дворе, прижимая к себе Исибэйла, укутанного мехом и его истерзанными в схватке с берсерком руками.
***
— Я уснул… Простите.
— Ничего, зато я смог полюбоваться тобой.