Секунда… Вторая… как же долго летит эта сосулька… Алиса устала ждать смерти и открыла глаза.
Перед ней, покачиваясь, застыла Агата. Из спины рунной феи торчал кончик сосульки, обагренный кровью.
— Агата… — не слушающимся голосом позвала она.
— Прости, Алиса, — прохрипела фея рун, поворачиваясь к эльфее. Это стоило ей последних сил, Агата медленно осела на землю и затихла.
А затем невесомо поднялась в воздух в потоках сиреневого света, окуталась ослепительным сиянием и опустилась к ногам Алисы с новыми роскошными крыльями за спиной. Агата пожертвовала собой ради нее! Рунная фея заморгала, приходя в себя. Рана исчезла: ее тело преобразовалось и обновилось в момент получения энчантикса!
Агата неуверенно приняла сидячее положение, еще плохо понимая, что случилось. Только что умирала, но сейчас, кажется, уже нет… Алиса радостно заулыбалась. Агата отвергла Миллию, перешла на их сторону, теперь они точно…
Агата вдруг дернулась и завалилась лицом вниз. Вторая сосулька вошла ей прямо в сердце, и кровь хлынула из раны, заливая землю. Но уже ничего не происходило. Чудесное воскрешение происходило только в первый раз, когда фея, отдавшая жизнь за другого, только-только получала энчантикс.
— Агата… — прошептала Алиса, пятясь подальше от мертвого тела. Глаза застилала пелена горьких, обжигающих слез.
— Все равно не собиралась оставлять ее в живых, — рассмеялась Миллия. — Она бы мне только помеша…
Она не успела договорить. В то место, где она стояла, ударила молния. Истошный крик, полный боли и ненависти, потом будет долго сниться Алисе в кошмарах, а пока возжелавшую мирового господства ледяную ведьму продолжала жечь протянувшаяся от шпиля Торренуволы ослепительно-голубая молния, причиняя невыносимые страдания. Не фиолетовая. Голубая!
Когда крик превратился в горловое бульканье, а потом стихло и оно, молния исчезла. Все задрали головы. На вершине самой высокой башни кто-то стоял. Кто-то, кто все это время взирал на столпотворение сражающихся внизу, выжидая, когда Миллия окажется достаточно далеко от всех остальных, в том числе от Агаты. Кто-то, кто не был директрисой Торренуволы, но также умел управлять ее молниями.
Селена слетела вниз. У нее отчего-то стали короче волосы. Алиса, вглядевшись, отметила, что неуловимо изменились и черты лица, вроде и оставшись прежними, но выглядя как-то иначе. Ведьмочка и правда переродилась. А на груди… Это было похоже на брошь чармикса, но она не крепилась к платью, а висела на шее на нитях, напоминающих глумикс. Еще один искаженный чармикс, полученный от тьмы. Она получила его от Торренуволы тогда, усмирив ураган, и вернулась в школу, замотав не исчезающий получармикс-полуглумикс тем дурацким шарфиком.
На Селену устремились все взгляды, но она смотрела только на Миллию. Тому немногому, что от нее осталось: почерневшие останки и поблескивающие в них какие-то металлические штучки, видимо, украшения. С серого неба падали снежинки, первые снежинки за эту зиму, присыпая обугленные кости Миллии и тело Агаты, лежавшее в луже крови чуть в стороне.
— Ненавижу снег, — раздраженно буркнула Селена, разворачиваясь и уходя прочь.
— Девочки, идем, сейчас начнется, — Эйлита вошла в комнату. Каменную фею почему-то приняли за лидера прославленного клуба Эверикс. Какая-то пробравшаяся в школу журналистка подскочила к ней и получила великолепный крупный план, называя Эверикс новыми Винкс, а Эйлиту — новой Блум. В другое время каменной фее бы очень польстило такое внимание, но сейчас они еще не оправились от пережитого. У них погибла Агата. Их четверых (Селена так и не вернулась) допрашивали по часу каждую, выясняя, что случилось.
У Миллии все это началось с детства. Она росла в семье, занимающейся темными искусствами. Сначала их просто стали недолюбливать, так как в обществе росло и крепло предубеждение против ведьм и других темных существ. Ее семья держалась за счет маленького, но устойчивого бизнеса. Но потом вышел очередной закон, запрещающий некоторые виды темной магии, и семейный бизнес разорился. Это отбросило их за черту бедности. Их не брали на нормальную работу. Мать, раньше носившая шелка и бархат, теперь мыла полы. А Миллия строила планы мести. В первый год в школе она осматривалась и прикидывала, как будет действовать. Фею-сообщницу для разрушения защиты Алфеи ведьма завербовала на летних каникулах: именно с Миллией Агата проводила время, говоря подругам, что встречается со своим таинственным парнем. Агата почти не врала: они с Миллией и правда встречались как пара. Добившись того, что Агата крепко привязалась к ней, Миллия начала использовать фею в своих планах, манипулируя ее чувствами.
Какие планы? Можно было только догадываться, потому что их или не выяснили, или строжайше засекретили. Но, в общем, все обошлось, потому что Миллии не повезло еще в самом начале. Она не учла, что презиравшие друг друга феи и ведьмы объединятся перед лицом общей беды и будут сражаться вместе: именно с ведьмами сначала удалось не допустить полного разрушения Алфеи, а затем именно фея намылила Торренуволу, сделав невозможным штурм.
Эвериксята накинули теплые куртки и вышли на заснеженный двор Алфеи.
Школу худо-бедно привели в порядок. До первозданного вида Алфее было далеко, но все же в стенах жилых и учебных комнат уже заделали дыры, по коридорам не гуляли сквозняки, а с потолка не текло.
Здесь собрались ученики всех трех школ Магикса. На возвышении ждали трое директоров, рядом стояли несколько открытых гробов. Погибли два специалиста, умерла еще у Алфеи одна фея, приняли смерть от рук Миллии одна из сражавшихся с ней ведьм и Агата. То, что осталось от самой Миллии, лежало в небольшом закрытом ящике чуть в стороне.
— Я рада приветствовать здесь учеников трех школ Магикса, — произнесла Фарагонда. Она была одета в траурное черное платье, все-таки две ее ученицы погибли. — Мы собрались здесь, чтобы проститься с теми, кто погиб во имя объединившей нас всех беды. Айрис Ринсейл — ученица третьего курса, пала в бою, защищая школу, — директриса указала на гроб, усыпанный цветами. Похоже, Айрис очень любили.
— Астрид Лингерманн — четвертый курс, погибла в бою против Миллии Дорсель, — продолжила Гриффин, указывая на окруженный ведьмами гроб.
— Эрик Коннор, первый курс. Защитил преподавателя ценой собственной жизни, — взял слово Саладин. — Терциус Аргальд, третий курс, защищал до последнего Фонтероссу…
— Агата Кромбергер. — вновь заговорила Фарагонда. — Фея, ставшая жертвой лжи, но… несмотря ни на что, оставшаяся феей Алфеи.
Агата лежала с самого края. Она умерла феей энчантикса, и ее положили в очень широкий гроб, чтобы поместились крылья. Кровь смыли, дыру в сердце прикрыли тканью ее наряда. Агата лежала с закрытыми глазами, и на ее лице, на которое падали редкие снежинки, застыло выражение облегчения и умиротворения.
Дальше директриса Алфеи принялась перечислять имена отличившихся в битве и еще живых. Эйлита потянула Ами и Лию к гробу Агаты. Алиса замотала головой и осталась на месте. Эльфее было больно находиться рядом. Она все прокручивала и прокручивала в голове случившееся, и сегодня утром вспомнила: ее родители познакомились на Ардерии, но мама переехала туда с Сейтании, родины Агаты. Поэтому рунная фея и обрела энчантикс за спасение Алисы. Но Агата, так неожиданно получившая второй шанс, тут же потеряла его, даже не успев понять, что произошло…
Ученики школ давно смешались между собой, оплакивая умерших. Эльфея заметила в толпе Эдди. Специалист, некогда обративший внимание на Алису, сейчас обнимал ведьму, плачущую над гробом своей подруги. Фруктовой фее стало немного легче: она смутно чувствовала себя виноватой перед парнем, которому она понравилась, но отвергла. Поискав глазами в толпе кого-то, с кем можно было бы поговорить, заглушая внутреннюю боль, Алиса неожиданно натолкнулась на стоящего отдельно от других Палладиума. Он тихо беседовал… с Селеной!