От удара эльф покатился, поднялся на ноги и снова сделал выпад в сторону. Но Груумш отбросил копье. В одной массивной руке он держал кинжал, в другой - топор, которым в тот день каким-то образом уничтожил Сахандриан.
Долгие мгновения противники стояли почти лицом к лицу, и над бдительным Болотом раздавался звон и лязг металла о металл. В руках эльфийского бога Сахандриан кружился, метался и танцевал, двигаясь так быстро, что оставлял на своем пути ленты света. Но на этот раз меч Кореллона держался твердо, снова и снова отклоняя топор оркского бога, не оставляя ни малейшей ямки на его сверкающем острие.
Сросшиеся тени сражающихся богов становились все короче по мере того, как луна поднималась высоко в небо. Груумш тяжело дышал, а в ушах у него гудело так, словно в черепе поселился целый рой злобных насекомых. Орк был намного сильнее, но как он ни старался, он не мог пробиться сквозь защиту эльфа и ударить со всей силы. Но Груумш был не так проворен, как эльф, и хотя у него было два оружия против одного у Кореллона, эльфийский клинок снова и снова проскальзывал сквозь его защиту. Его шкуру пересекали аляповатые полосы, а рукоять топора была скользкой от его собственной крови. До Груумша начало доходить, что битва, которую он считал уже выигранной, победа, которую он выкупил из рук предателя, снова принадлежит эльфийскому богу.
Словно почувствовав поворот битвы, Кореллон бросился вперед, увернувшись от мощного удара орка, и с мечом наперевес бросился к горлу повелителя орков.
Груумш сразу понял, что у него нет надежды парировать атаку эльфа. Инстинктивно он пригнулся и вскинул руку с кинжалом вверх, чтобы блокировать убийственный удар. Эльфийский клинок глубоко вонзился в предплечье повелителя орков, застряв между сросшимися костями, и отбросил его руку к лицу.
Слишком поздно понял орк, что все еще сжимает свой кинжал. Его собственное лезвие сильно уперлось в кожу на скудном лбу. Груумш услышал ужасный звук металла, скользнувшего по кости, почувствовал, как внезапно ослабло сопротивление, когда лезвие скользнуло вниз. Затем все остальные ощущения исчезли в раскаленном взрыве боли.
Кореллон отпрыгнул назад, выдернув меч из руки орка, прежде чем падение бога успело повалить и его. Долгое мгновение он стоял и смотрел на своего поверженного противника. Повелитель орков катался и метался по земле в бессмертной агонии, зажимая руками глаза - один из них был ослеплен обильным потоком крови из зияющей раны на голове, другой ослеп навсегда. Кроме разрушенного глаза, большинство ран Груумша заживут - слишком быстро для душевного спокойствия Кореллона, - но этой ночью больше не будет никакой битвы.
Повелитель эльфов засунул Сахандриан обратно в ножны. Его пальцы коснулись кожи, и в его восторге промелькнула грусть. Хотя победа была за ним, чудесные мягкие ножны, которые сплела для него Арошни и которые он нес в бой как ее знак, были потеряны во время ужасной битвы.
"Ты заклеймен, ослеплен и потерпел полное поражение", - холодно сказал Кореллон. "Но я не считаю это достаточной платой за то, что я потерял сегодня".
Орк утер кровь с лица и прищурился на своего врага единственным оставшимся глазом. "Ты и половины не знаешь, эльф", - прорычал он. "И ты не можешь понять, что ты потерял - ты даже не знаешь имен своих врагов! Что касается поражения, то я его не признаю! Убей меня сейчас, если сможешь, и твоя собственная серебряная шлюха засвидетельствует, что ты сразил раненого и безоружного врага!"
Кореллон взглянул на луну и понял, что, по крайней мере, в этой части орк говорит правду. Богиня лунного света и тайн видела все, и честь заставит ее рассказать о таком бесчестии перед Советом Селдаринов. Даже если бы Кореллон хотел этого, он не мог бы убить поверженного оркского бога. По условиям их соглашения он также не мог изгнать Груумша с Олимпа, пока орк сам не решил уйти.
"Ты говорил о других, - сказал повелитель эльфов, оглядывая безмолвные холмы, - но я не вижу никого, кто готов взять в руки твое павшее оружие".
Орк ухмыльнулся. "Пока ты на открытом болоте, мне не нужна ничья помощь. До Арвандора далеко идти, эльф, а ты качаешься на ногах, как саженец на сильном ветру. Иди, если сможешь - я не отстану от тебя. Одного глаза мне хватит, чтобы пройти по тропе через эти холмы. Если ты еще будешь стоять, когда я найду тебя, мы сразимся снова. Если нет, я убью тебя там, где ты лежишь!"
Кореллон понял, что не может насмехаться над этим мрачным обещанием. Жар боевой лихорадки быстро улетучивался, а тяжесть ран давила на него. Вполне возможно, что орк, как бы тяжело он ни был ранен, мог сделать именно то, что обещал. Не говоря больше ни слова, Кореллон снова повернулся к Арвандору.