Не тратя времени на дальнейшие речи, Ханали оттолкнула супругу эльфийского лорда и опустилась на колени вместо нее. Защитная оболочка Кореллона мгновенно расступилась перед ее прикосновением. "Все так, как я и думала", - пробормотала она, изучая большой наконечник стрелы, частично застрявший в груди эльфийского лорда. "Эйлистри охотилась на огров - эта стрела достаточно велика и сильна, чтобы пробить шкуры зверей, но она слишком велика, чтобы проскочить между ребрами Кореллона. Она застряла там. Помоги мне, - сказала она и повернулась к Аэрдри.
Вдвоем богини извлекли стрелу из эльфийского бога и обработали его раны. Но Кореллон не оживал. От него исходила аура неподвижного отчаяния, как будто зло, с которым он боролся весь этот долгий день, глубоко охладило его, оставив застывшим внутри себя. Другие божества начали тихо напевать, ускоряя исцеление лорда эльфов своей собранной силой. Даже Арошни опомнилась от своего горя и достала из складок платья сияющий флакон.
"Вода из Элизиума, настоянная на целебных травах из сердца Арвандора. Это поможет восстановить его", - сказала она и поднесла флакон к губам Кореллона.
По правде говоря, Арошни готовилась к такому развитию событий. В последнее время у нее было достаточно доказательств того, как упорно ее "любовь" цеплялась за свою бессмертную жизнь. Возможно, зелье в ее склянке и не было достаточно смертоносным, чтобы убить раненого бога, но оно определенно погрузило бы его в дремоту. Если повезет - и, возможно, несколько повторных доз, - Кореллон никогда не проснется. А если природа его смертельной дремоты когда-нибудь обнаружится, Арошни откроет простую, но разрушительную истину: именно Эйлистри собрала травы и сварила зелье. Молодая охотница приготовила смертельный яд не для себя, а для боевых стрел смертных эльфов, но никто, кроме нее и Арошни, не знал об этом. Поскольку Эйлистри лишилась дара речи и будет таковой еще некоторое время - если не навсегда, - Арошни была уверена, что этот аспект ее заговора не будет раскрыт. И тогда, как только сила Кореллона станет ей подвластна, она...
Острый, как шпилька, луч лунного света ударил с быстротой молнии, разрушив мечту богини о победе и выбив флакон из ее пальцев черного дерева. От испуга Арошни отпрянула от Кореллона и выкрикнула проклятие, настолько мерзкое, что оно повергло эльфийских богов в молчание.
Атакующий лунный свет отступил, смягчился и превратился в туман, а затем принял форму, которая уже была слишком хорошо знакома Арошни.
"Сеханин!" - вскричала темная богиня. Она поднялась и бросилась на своего сына, который стоял у ее плеча, словно парящий ворон, ожидающий возможности покормиться. Ваэрон инстинктивно сделал шаг назад.
"Ты идиот!" - закричала она, ее лицо исказилось от ярости и разочарования. "Слишком рано, слишком рано! Еще день, и у меня было бы столько силы, что Сеханин ничего не смогла бы сделать. Но ты - ты уничтожил нас обоих!"
Она подняла руку, чтобы ударить юношу, но Ханали Селанил схватил ее за запястье с силой, удивительной для столь хрупкого человека. "Хватит! Твои слова вызывают серьезные вопросы, Арошни, и будь уверена, что мы найдем на них ответы. Помни, что совет, который будет рассматривать эти вопросы, стоит здесь и свидетельствует о том, что ты сказала и что ты делаешь", - сурово сказала богиня.
Арошни отпрянула от сына, яростно стряхивая с себя сдерживающую руку богини. Она вперила взгляд в изысканное лицо Ханали. "И кто же созовет этот совет?" - усмехнулась она. "Ни один эльфийский бог не равен Кореллону по могуществу, и никто, кроме него, не может созвать совет. Разбуди его, если сможешь, или придержи свой обвинительный язык!"
В ответ Сеханин Лунная Радуга и Аэрдри Фэйниа зашли с флангов Ханали. От всех них поднялся светящийся туман, который слился в единую богиню невозможной красоты и устрашающей силы. Арошни, увидев ее, с уверенностью поняла, что перед ней ее собственная преемница.
"Я - Ангаррадх", - сказала новая богиня голосом, в котором были ветер, лунный свет и музыка. "Из сущности трех величайших эльфийских богинь я рождена. Я - три, и я - одна: три, чтобы предательство никогда больше не проникло в сердце богини Арвандора, и одна, чтобы встать на сторону Кореллона".
Ангаррадх наклонилась и слегка прикоснулась рукой ко лбу Кореллона, а затем к его сердцу. Раны закрылись, и темная аура, окутывавшая его, словно расступилась. Повелитель эльфов наконец открыл глаза. Они остановились не на дивной Ангаррадхе, а на Арошни. В его взгляде была страшная сердечная боль и столь же сильная решимость.