Именно в Арвандор он и бежал сейчас, израненный, с больным сердцем, близкий к смерти, как никогда не был близок эльфийский бог.
Это был Кореллон Ларетиан, глава эльфийского пантеона. Он был красив, несмотря на раны, нанесенные в битве. Несмотря на тяжелое ранение, он бежал с грацией и скоростью, которым могла бы позавидовать горная кошка. Но лицо повелителя эльфов было напряжено от разочарования, а одна рука сжимала пустые ножны на бедре.
Кореллон был воином - отцом всех эльфийских воинов, и он хотел лишь стоять и довести битву до конца. Но его оружие было разбито, и он был связан честью не использовать свою божественную магию против врага. Не было иного выбора, кроме отступления, ибо если Кореллон падет - Кореллон, суть эльфийской силы, магии и красоты, - то гибель эльфийского народа будет обеспечена.
Он утешался тем, что за каждую пролитую им каплю крови родится эльфийский ребенок. Так уже бывало много раз: Это была не первая его битва с Груумшем. Он подозревал, что и не последняя.
Битва шла с самого рассвета, и вот уже приближались сумерки. Повелитель эльфов, почти оглушенный стуком собственного сердца, остановился и огляделся в поисках места, где можно было бы отдохнуть и укрыться. Таких мест на Болоте было мало: бесконечные холмы, неглубокие моря торфа и несколько упрямых деревьев. Одно дерево притаилось неподалеку - низкий, шишковатый кипарис, чьи скрюченные ветви с тонкими листьями свисали вниз, касаясь земли.
Кореллон нырнул в скудную тень и опустился отдохнуть. Даже когда он это делал, его взгляд метался по холмам и прикидывал планы на битву, которая еще может его настигнуть. Он признавал, что Болото не лишено суровой красоты, но все же вряд ли это было место для эльфийского бога. Кореллон был не в своей стихии, и он прекрасно это знал.
Олимп не знал границ, и в его пределах находились земли, которые были раем для многих и многих народов. Это место было выбрано из любезности к другому богу, с которым Кореллон искал взаимопомощи: Груумш, Первая Сила оркских богов.
Для Груумша были родными дикие болота, холмы и горы сотни миров. Хотя повелитель орков никогда не смог бы победить своего эльфийского коллегу среди деревьев Арвандора, здесь преимущество было за ним. Знакомая обстановка, очевидно, придала ему сил. С первого удара Груумш казался более уверенным, более мрачно решительным, чем когда-либо прежде. Он по-прежнему стремительно и настойчиво преследовал эльфийского бога.
Острые глаза Кореллона заметили, как его враг взобрался на дальний холм. Груумш был вдвое выше, чем любое из сросшихся деревьев Болота, он был мускулист и покрыт серой шкурой, почти такой же прочной, как эльфийская кольчуга. Его медвежья морда подергивалась, когда он принюхивался к воздуху, не идет ли мимо повелитель эльфов, а железное копье подпрыгивало на плече, пока он шел. Зверобог истекал кровью почти так же обильно, как и Кореллон, ибо битва между ними была долгой и ожесточенной. Разница между ними заключалась в том, что повелитель орков все еще держал свое оружие, а меч Кореллона лежал среди вереска разрозненными осколками.
Наблюдая за приближением оркского бога, Кореллон впервые осознал всю глубину собственной глупости. Он попросил Груумша прийти на Олимп, чтобы они могли обсудить прекращение разрушительной войны между орками Груумша и эльфийскими детьми Кореллона - войны, которая грозила разрушить саму ткань древнего царства Фейри. Кореллон пригласил, и Груумш согласился.
Принял, а потом предал.
Эльфийский лорд винил себя. Хотя ему хотелось бы сказать, что он относился к Груумшу как к благородному врагу, предлагая добрую волю и ожидая ее в ответ, он не был особенно удивлен, когда повелитель орков нарушил перемирие. По правде говоря, Кореллон был готов отдать почти все преимущества, потому что ему и в голову не приходило, что он может проиграть бой.
Он был горд, возможно, слишком горд, как и его эльфийские дети. У Кореллона были основания знать о хитрости и боевой ярости своего оркского противника, но он верил в свое превосходное проворство и в Сахандриан, свой чудесный меч. Даже сейчас он не мог понять, как оркскому богу удалось пронзить магию и металл Сахандриана лишь ржавым одноручным топором.
Предательство, - мрачно заключил Кореллон. Другого объяснения не было, ведь Сахандриан был не просто обычным мечом. Это была работа самого Кореллона - он потратил несметные века на его создание и зачарование. И он не был единственным богом, приложившим руку к его созданию. Сеханин Лунная Радуга, эльфийская богиня лунного света и тайн, вплела в сияющий клинок лунную магию. Поскольку красота имеет свою силу, Ханали Селанил сделала из рукояти меча произведение искусства, изобилующее драгоценными камнями и затейливой резьбой. На лезвии она выгравировала руны, изображавшие - и, возможно, запечатлевшие - непреходящую силу эльфийской любви. Его возлюбленная Арошни, богиня-покровительница ремесленников и богиня эльфийской судьбы, своими руками соткала искусно выполненные шелковые ножны, которые облепили ножны Кореллона и окутали его магической паутиной.