А у меня закралось смутное подозрение по поводу того, что здесь происходило, и мне это не нравилось. И оно подтвердилось, когда Чак протянул мне розовую квитанцию оплаты с калифорнийским адресом, написанным под именем Кэтрин Лайонс. Не нужно быть гением, чтобы понять, кто это. Потом мой взгляд упал на итоговую сумму.
— Ни хрена себе!
Джаз вырвала листок из моих рук.
— Ну ни хрена себе! Ты собираешься осыпать пол бриллиантами? — она протянула квитанцию Чаку. — И кто такая эта Кэтрин Лайонс?
— Полагаю, ассистентка Джека, — сообщила я. — Её зовут Кэти. — Я была ошеломлена и в то же самое время зла. Зачем Джек это сделал? Он знал, что я не смогу с ним рассчитаться. Но я отдам ему деньги, даже если на это понадобится вся моя жизнь. Будет трудно стереть Джека из своей памяти. Если это вообще возможно, то данный процесс займёт не меньше нескольких десятилетий. Когда я вновь взглянула на квитанцию, то заметила, что большая часть оплаты ушла на новомодную беспыльную шлифовку и ремонт пола, что, судя по всему, было выполнено в полном объёме. Отлично.
Чак просто стоял, немного смутившись, и почёсывал затылок.
— Вы не можете продолжать. И вам придётся вернуть оплату за ту часть работы, которую вы ещё не выполнили, — сказала я ему.
— Это невозможно. Был заключён пакетный договор, сразу на весь спектр услуг. И нельзя выделить оплату за отдельные виды работ, которые уже выполнены. — Он раскачивался на каблуках.
Мой желудок передёрнуло.
— Вы можете попытаться решить эту проблему с нашим менеджером, — предложил он, глядя на моё удрученное выражение лица. Вытащив из-за уха карандаш, Чак нацарапал номер телефона на обратной стороне квитанции.
— Позвоню. Пожалуйста, не приезжайте, пока всё не выяснится.
Он пошёл к машине, покачивая головой.
Я поднялась по ступенькам на крыльцо, Джаз следовала за мной по пятам. На этот раз она была слишком ошарашена, чтобы что-то сказать. Мы вошли в дом. Никто из нас не сказал ни слова, пока мы ходили из одной пустой комнаты в другую, глядя на гладкие голые полы.
Вся мебель была вынесена с первого этажа, что-то перенесли на заднее крыльцо. Даже ступеньки были отшлифованы. Красиво. Получится очень красиво. Мои глаза наполнились слезами. И мне стало ещё грустнее. Когда мы поднялись в комнату бабушки, она тоже была заставлена мебелью с нижнего этажа, я повернулась к Джаз.
— Я его поцеловала. Мы целовались. Мы разговаривали. У нас был… самый потрясающий день. Услышав твой голос, я взяла его телефон, чтобы зайти в дом и передать ему, и случайно увидела сообщение от неё. Там говорилось: «Спасибо, что позвонил мне вчера вечером, я тоже тебя люблю, спасибо, что позволил всё исправить. Я так сожалею».
— О, дорогая. — Джаз заключила меня в медвежьи объятия.
Я с трудом проглотила ком в горле. Если она скажет ещё хоть одно слово в утешение, уверена, что сорвусь. Но Джаз всегда знала, как правильно поступить.
Она отстранилась. Мы ещё не закончили с этой темой, но она знала, что мне требовалась передышка.
— Я собираюсь съездить за твоим грузовиком и по пути заскочить в магазин. Мы начнём нашу вечеринку с маргаритой раньше, чем предполагалось, — сообщила она, после чего спустилась по ступенькам и выпорхнула из дома.
Я подошла к окну в бабушкиной комнате и стала наблюдать за Джаз, которая вытаскивала мой велосипед из небольшого деревянного сарая. Если бы я поднялась на носочки, то смогла бы увидеть океан. А с чердака этажом выше открывался ещё лучший вид. По наитию я направилась туда.
В детстве, приезжая в гости к бабушке, когда мне хотелось побыть одной, я залезала на чердак и устраивалась около слухового окошка, чтобы спрятаться или почитать. Бабушка разрешила мне притащить туда кое-какие вещи: мягкие сиденья со старого дивана, покосившуюся деревянную полку, которую я использовала в качестве стола, и настольную лампу. Бабуля хранила на чердаке свои швейные принадлежности и другие вещи для занятия рукоделием, и после того, как мы с родителями переехали к ней, мы часто там работали над различными проектами вдвоём или поодиночке. Или иногда я лежала в своём читальном уголке и зачитывалась очередной книгой под звуки швейной машинки, пока бабушка работала над своими шедеврами.
Преодолев последние ступеньки, я шагнула в тесное помещение, прошла мимо рабочих столов с незаконченными проектами, мимо коробок с вещами родителей, которые после переезда так и не распаковали. Мой уголок был спрятан за двумя старыми дверями, закреплёнными на балках, между которыми я повесила шторки. Если не приглядываться, то можно было и не заметить это место. Но именно так мне всё нравилось.
Я не поднималась сюда больше года, поскольку полагала, что стала достаточно взрослой, чтобы у меня возникла потребность в уединении. Такое случается, когда остаёшься одна в большом доме, в котором не от кого уединяться.
Если бы тогда я только знала, что мне отведено так мало времени, чтобы побыть с моими близкими, то никогда не стала бы от них прятаться.
Но я понимала, что желать это было глупо и бессмысленно.
Глава 19
Всё в моём маленьком читальном уголке было так, как я оставила год назад. Я опустилась на старую коричневую подушку, которую кинула прямо на пыльный деревянный пол, и посмотрела на вид за окном. Сквозь тучи всё ещё пробивались два-три солнечных луча. Они сверкали в виднеющемся вдали океане в преддверии заката.
Я прижала пальцы ко рту и вспомнила поцелуи Джека. Мой желудок передёрнуло от воспоминаний. Я гадала, будет ли ещё в моей жизни поцелуй, способный сравниться с первым прикосновением губ этого парня к моим губам.
— Ох, бабуля, — выдохнула я. Я ужасно по ней скучала. Она всегда была такой мудрой и знала, как поднять мне настроение. Я не могла себе представить, чтобы она спокойно отреагировала на то, как я набросилась на Джека, хотя я знала, что она оставалась романтиком в душе.
Бабуля познакомилась с моим дедушкой перед его отлётом в Германию, где он воевал во время Второй мировой войны. Как-то она показала мне потрясающие письма, которые они писали друг другу в течение всех четырёх лет войны. Можно было почувствовать любовь, пронизывающую страницы, и страх, что они больше не встретятся. Несмотря на всё мужество моего деда, он беспокоился, что бабуля осталась здесь одна. Ни разу у него не возникло мысли, что она его не дождётся. Вот такая у них была непоколебимая вера друг в друга. Могут ли люди ещё так любить? В своё время я спрашивала бабушку об этом. Но неважно, как упорно я напрягала мозг, чтобы вспомнить, что она мне сказала, даже если бы от этого я стала чувствовать себя лучше, я не могла вспомнить.
Я подумала о своих родителях. Правда заключалась в том, что я не могла сказать, был ли их брак счастливым или нет. Я никогда не спрашивала об этом бабулю, не знаю почему. Возможно, потому, что в их браке было не всё гладко. Я знала, что мои родители познакомились, когда мама была ещё очень молода, и в скором времени она забеременела Джоуи, и они поженились. Я не могла скрыть сожаление по поводу того, что уделяла своим родителям недостаточно внимания, не проводила с ними больше времени, не расспрашивала их обо всём, что только возможно, прежде чем они погибли.
Была ли моя мама счастлива? Было ли у неё чувство, будто она так и не выполнила своё предназначение в этой жизни? По факту, она являлась женой и матерью, которая переехала жить к своей свекрови. Я знала, бабуля любила её, но была ли моя мама счастлива, сделав такой выбор в жизни, на этот вопрос я никогда не смогу получить ответ. Несмотря ни на что, они все любили нас с Джоуи, мы не испытывали недостатка их любви в нашем доме. А как много людей могут этим похвастаться?
Полагаю, мать Джека увезла своего маленького сына и сменила ему имя, не имея поддержки семьи или других родственников. Как, должно быть, им было одиноко. Хотя сейчас Джоуи не было рядом со мной, я росла окружённая огромной любовью.
По стеклу начал барабанить дождь. Я надеялась, что Джаз к этому моменту успела добраться до моего грузовика. Я огляделась и заметила разнообразные баночки на узкой полке. Они были заполнены различного вида морским стеклом, которое я находила на Атлантическом побережье. Бабуля собирала эти камни годами, и я разделила с ней эту страсть. Сейчас их было трудно найти. Я схватила зелёноватую стекляшку и поднесла её к свету. Быстро вернув её на место, я схватила другую стекляшку, более тёмную, и с восхищением посмотрела на зелёные отблески. Положив стекло на место, я подошла к рабочему столу.