Она вспомнила про Короля Тексаса. Может ли камень умереть, или он просто уходит вглубь, чтобы набраться сил? Если верно последнее, то есть надежда, что Король появится и поможет Фебе. Слабая надежда, но ее достаточно, чтобы не впасть в полное отчаяние.
Вскоре в животе у Фебы забурлило. Она знала, что от голода расстроится еще больше, и отправилась на поиски про питания.
Всего в паре миль от нее Джо стоял в клубах пыли на месте захлопнувшейся двери и обдумывал увиденное. Он знал, что это не полная победа. Во-первых, часть иадов успела пробраться в Косм до того, как вздыбившийся берег отрезал им путь. Во-вторых, нет уверенности, что основная масса врагов, погребенная где-то под его ногами, мертва. И в-третьих, он сомневался, что континент, откуда прибыли иады, сейчас опустел. Где-то вне Эфемериды могли накапливаться новые армии завоевателей. Кто бы ни были иад-уроборосы — грезящие или грезы, — вряд ли они откажутся от своих амбиций из-за неудачи передового отряда.
Джо не знал, может ли он сыграть свою роль в загните Косма, и в данную минуту это его мало интересовало. Сей час ему нужно разобраться с собой. Он пережил приключения и вернулся обратно в ту точку, откуда начал путешествие: плавание с Ноем на «Фанакапане», встреча с Фебой в глубинах моря, прогулка по улицам Б'Кетер Саббата, ссора с Ноем и путь через внутренности Иад. Теперь все кончилось, «фанакапан» утонул; Феба оплакивает его где-то в Эвервилле; великий город разрушен; Ной мертв; иады похоронены.
А что стало с ним? Он потерял все, что принадлежало Джо, кроме его мыслей. Что теперь будет? Станет ли он од ним из шу, или плавающим островом в море сновидений, или просто воспоминанием, тускнеющим день ото дня?
Что же, что с ним будет?
Наконец, запутавшись в предположениях, он решил вернуться в город и найти тех людей, что молились у костра Они видели его; может быть, они помогут изменить его со стояние, Или хотя бы больше узнать о нем.
Феба нашла дом Мэв О'Коннел на Каннинг-стрит скорее случайно, чем намеренно. Дом был поврежден меньше, чем большинство городских зданий, но тоже пострадал. Поло вина крыши рухнула, обнажив стропила. Дорога к крыльцу была усыпана черепицей и битым стеклам.
Однако первый этаж не изменился. Феба вошла и направилась прямо на кухню, где когда-то упивалась соком брусники. На сей раз она не стала сооружать сэндвичи, а просто вывалила на стол хлеб, сыр, ветчину, фрукты и принялась жадно поглощать их. Минут через десять голод утих, и она запила ужин соком, разбавленным водой. Уже после пары глотков ее охватила приятная истома, и она смогла спокойно и даже с юмором подумать о вещах, только что вызывавших у нее слезы.
В конце концов, есть за что благодарить судьбу. Она жива, и это удивительно. Она не сошла с ума. Она никогда больше не ляжет в постель с Мортоном и не пойдет дождливым утром на работу, чтобы ругаться с кашляющими и сморкающимися пациентами. Зачем жалеть себя? Она сама выбрала свой путь. Дверь, через которую она пришла сюда, захлопнулась, и теперь ей предстояло обживать этот мир.
Пока она ела, поднялся ветер и за окном стемнело. Феба встала, зажгла керосиновую лампу и поднялась наверх. Пустые комнаты выглядели жутковато; со стен на нее смотрели фрески, которые она не заметила при первом осмотре дома, — почти все на неприличные темы. Время от времени земля под городом вздрагивала. Где-то рушились стены и звенели разбитые стекла.
Она отыскала спальню Мэв О'Коннел и, чувствуя себя воровкой, изучила содержимое трех гардеробов и комода. Там были платья и шляпки, книги и духи, украшения и безделушки — огромное количество безделушек.
Феба подумала; неужели старуха пригрезила все это так же, как и город? Может быть, она рассказывала о платьях, какие хотела иметь, наутро находила их в шкафу уже отглаженными и подогнанными по мерке?
Если так, то Фебе предстояло научиться этому трюку, по тому что в шкафах не нашлось ничего подходящего для нее, а ее легкое платье превратилось в грязные лохмотья. И еще она хотела бы пригрезить несколько необходимых вещей: телевизор (правда, тогда ей пришлось бы придумывать и про граммы), современный туалет, миксер.
И может быть, подругу. А что? Если придется провести здесь остаток жизни, почему она должна грустить в одиночестве? Среди развалин она видела выживших людей, но не лучше ли наколдовать себе близкого человека, чем делить досуг с чужими?
Наконец, изучив всю комнату, Феба решила открыть шторы и с большим трудом (похоже, их не открывали много лет) раздвинула тяжелую ткань. Ее глазам предстало поразительное зрелище за огромным окном: гавань и Субстанция за ней. Солнца в небе не было, но панораму освещали нежно-розовые лучи. Если бы у Фебы было время, она могла бы разглядеть каждую морщинку на морской глади.
При виде моря она вспомнила последнее свидание с Джо на ложе из водорослей и то, как она едва не растворилась в воде, пока он ласкал ее. А можно ли пригрезить Джо? Закрыть глаза и представить его таким, каким он был, — его глаза, губы, член? Конечно, это будет не он, но лучше, чем ничего. Возможно, у нее даже получится спать с ним.
Она потрогала свои пылающие щеки.
— Стыдись, Феба Кобб, — шепнула она с улыбкой.
Потом стянула с четырехспального ложа Мэв матрас и подушку (она не могла спать среди вороха любовных писем Короля Тексаса) и устроила себе постель перед окном, в мягком отсвете моря снов. Она думала о том, сможет ли вернуть человека, которого любила.
XI
1
— Там кто-то есть, — сказал Сет.
Они сидели в кухне. Тесла пыталась накормить Эми кашей, сваренной на молоке, а Сет ел бобы из банки.
— Думаешь, это аватары?
— Может быть. — Тесла встала и всмотрелась в темноту. Она не видела их, но ощущала их присутствие.
— Оуэн сказал мне…
— Какой Оуэн?
— Будденбаум. Он сказал, что мы для них — как обезьяны. Когда они смотрят на нас, то будто приходят в зоопарк.
— В самом деле? Что ж, и у обезьян можно научиться кое-чему полезному.
— Ты имеешь в виду Рауля? Она посмотрела на юношу:
— Откуда ты знаешь?
— Оуэн мне про тебя рассказал. Он знает все — кто ты, откуда, с кем ты спала…
— Чему я обязана таким вниманием?
— Он сказал, что ты…
— Сука?
— Решающая погрешность. Бот как он сказал. Я спросил, что это значит, и он ответил, что ты не относишься к этой истории, но играешь в ней важную роль.
— К черту историю.
— Нельзя. Все мы рассказываем свою историю.
— Уроки Будденбаума.
— Нет. Это я сам. — Сет отодвинул банку. — Давай я ее покормлю.
Тесла не возражала. Она передала девочку Сету, а сама вышла во двор, чтобы взглянуть на торы. Там было на что посмотреть. Туман, весь день закрывавший вершину, поре дел, и в его просветах поднималось и опадало что-то темное.
— Иад здесь, — сказала она.
— Мы этою не знали, — ответил голос из темноты.
Она не оглянулась: и так понятно, что это один из троицы. Не важно кто.
— Будденбаум вам еще не сказал?
— Нет.
— Странно.
— Похоже, он сам не знает, — произнес другой голос. Это говорила девочка, Рар Уту.
— Не могу поверить, — отозвалась Тесла, все еще рассматривая гору. Что там творится? — Иад здесь, и вы здесь. Это не случайно.
— Ты права, — последовал ответ. — Но это не значит, что так запланировано. История Сапас Умана полна совпадений.
Тесла обернулась к ним. Они стояли в дюжине ярдов от нее, слабо освещенные светом кухонного окна. Тесла от метила, что они не так сильно похожи, как ей показалось вначале. Справа стояла Рар Уту, чье лицо еще напоминало детское. Хахе тоже сохранил в себе что-то от большеухого клоуна, каким он притворялся раньше. Ближе всех к Тесле подошел Йе — дебильный мальчик. Он был особенно похож на свою человеческую ипостась.