Нет, уже девять. Девять шагов — это много. Восемь…
— Что вы увидели? — спрашивал Оуэн.
— Здесь сейчас все взорвется! — восклицала Дороти. — Господи, господи, сейчас все взорвется!
— Что взорвется? — спросил он. Она покачала головой.
— Говорите же! — рявкнул он.
— Все, — ответила она. — Вообще все!
Гарри шел впереди и без особого труда прокладывал Тесле дорогу. На краю тротуара он приподнял цепь ограждения, и Тесла, нырнув под ней, выбралась на проезжую часть. Не считая оркестра и ее самой, там стояли еще человек десять, но имели значение только трое из них. Во-первых, женщина, стоявшая на перекрестке в самом его центре; во-вторых, мужчина с бородой, который с ней разговаривал; в-третьих, молодой человек в нескольких шагах от Теслы. Последний как раз в этот момент крикнул:
— Будденбаум!
Человек с бородой оглянулся, и Тесла увидела его лицо. Вид у него был кошмарный: глаза горели, каждый мускул под кожей вздулся.
— Я здесь! — крикнул он молодому человеку неожиданно пронзительным голосом и снова повернулся к женщине, пребывавшей в каком-то безумном состоянии. Она вдруг начала вырываться, и блузка у нее расстегнулась от ворота до пояса, открыв лифчик и голый живот. Она, похоже, этого незаметила. Зато заметили в толпе. Толпа взревела — раздался свист, улюлюканье и аплодисменты. Женщина отбивалась и пятилась от Будденбаума…
Ларри не поверил глазам. Едва он решил, что все в порядке, как Дороти отскочила от врача, развернулась и, полуголая, понеслась прямиком на него.
Ларри закричал:
— Стой!
Но было поздно. Чертова дура Баллард налетела на него, он не устоял и повалился на первый ряд, где шли тромбонисты. Двое сразу рухнули на землю, увлекая за собой других, а Ларри приземлился сверху. Толпа вновь взревела от восторга.
Очки у Ларри упали. Без них все стало как в тумане. Выбравшись из свалки, он зашарил по асфальту руками.
— Отойдите! — кричал он. — Пожалуйста! Отойдите!
Никто его не слышал. Люди суетились. Он видел их расплывчатые фигуры, слышал крики и брань.
— Мы погибнем! — услышал он вдруг чье-то рыдание рядом.
Ларри не сомневался, что это Дороти, и — добрая душа — забыл на время про очки и повернулся, чтобы ее утешить. Но когда он поднял голову и взглянул туда, откуда слышался плач, там оказалась отнюдь не Дороти. Там была женщина — он видел ее отчетливо. Никогда в жизни Ларри не видел так хорошо. Женщина висела в воздухе, не касаясь ногами асфальта, но так, будто стояла. Ее шелковое платье свободно ниспадало. Пожалуй, слишком свободно. Шелковые складки облегали роскошную, пышную грудь и струились, сходясь внизу живота.
— Кто вы? — спросил он, но женщина не услышала.
Она в этот момент стала подниматься вверх, будто по не видимой лестнице. Ларри привстал, изо всех сил желая последовать за ней, она же оглянулась и бросила кокетливый взгляд не на Ларри — он точно это знал, — а на кого-то другого, кого она звала за собой.
Ох, как же она улыбнулась этому счастливчику, этому ублюдку; и приподняла край платья, позволив ему любоваться своими прекрасными ножками. Потом она снова двинулась наверх и через несколько ступенек едва не столкнулась с другой женщиной, столь же прекрасной. Вторая женщина спускалась.
— Ларри!..
— На что он смотрит?
— Я нашел ваши очки.
— Что?..
— Ваши очки, Ларри.
Кто-то его толкнул, и Ларри пошел на голос, стараясь не потерять из виду женщину.
— На что вы смотрите?
— А вы не видите их?
— Кого?
— Женщин.
— Да возьмите же свои чертовы очки, Ларри!
Он нацепил очки, Мир приобрел привычные очертания. Но женщины исчезли.
— Господи, только не это…
Ларри быстро снял очки, но видение успело растаять в голубом летнем небе.
Среди всей неразберихи — Дороти Баллард бежала, Будденбаум пытался ее догнать, музыканты падали строем, как оловянные солдатики, — Тесла упрямо пробиралась к центру перекрестка. Понадобилось ей на это секунд пять, но и за эти мгновения она успела почувствовать бесконечное множество ощущений — от восторга до отчаяния. Саму ее при этом поворачивали то так, то этак, то грубо, то ласково, как будто что-то (или кто-то) рассматривало ее и изучало, испытывая на прочность. Та женщина которая сбежала, явно не выдержала проверки. Она заходилась слезами, как потерявшийся ребенок. А Будденбаум оказался покрепче. Он стоял в двух шагах от Теслы и смотрел себе под ноги.
— Какого хрена здесь происходит? — крикнула она. Он не ответил. Ни единого слова.
— Вы слышите меня?
— Ни. Шагу. Дальше, — произнес он.
Несмотря на столпотворение на улице и на то, что говорил он почти шепотом, Тесла услышала его так же отчетливо, будто он сказал это ей прямо в ухо.
У Теслы промелькнула страшная мысль, и она тут же вы сказала ее вслух.
— Киссун? — спросила она.
На это он откликнулся:
— Киссун? — Он скривил губы. — Да он просто кусок дерьма. Откуда ты его знаешь?
Сразу же возник другой вопрос: если он не Киссун, но знает Киссуна, тогда кто же он?
— Так, просто имя, — ответила ему Тесла. — Доводилось слышать.
Лицо у него было что надо: желваки под кожей вздувались все сильнее, словно вот-вот лопнут.
— Просто имя? — повторил он, протянув к ней руку. — Киссун — не просто имя!
Тесла попятилась, но какая-то часть ее, вопреки здравому смыслу, вдруг обрадовалась противоборству. Она осталась на месте, даже когда он схватил ее за горло.
— Кто ты?
Ей стало страшно.
— Тесла Бомбек, — проговорила она.
— Ты — Тесла Бомбек? — переспросил он, не скрывая изумления.
— Да, — прохрипела она, — Может… отпустишь…
Но он лишь наклонился к ее лицу.
— Господи, — воскликнул он, и на губах у него заиграла кривая ухмылка — Та самая наглая сучка — Не понимаю, о чем ты.
— Ах, не понимаешь? Как же, как же. Ты пришла, чтобы отнять у меня все, ради чего я…
— Я не собираюсь ничего отнимать, — прохрипела Тесла — Врешь! — рявкнул Будденбаум и сильнее сдавил ей горло.
Защищаясь, она ткнула ему пальцем в глаз, но он не осла бил хватки.
— Искусство мое! — заорал он. — Ты не получишь его! Неполучишь!
Ей не хватало воздуха, чтобы спорить и доказывать свою невиновность. Все вокруг пульсировало в ритме ее сердца. Она пнула Будденбаума по ноге в надежде, что он упадет, но он, судя по выражению лица, ничего не чувствовал. Только повторял:
— Мое… Мое… — И голос его, и лицо, и толпа и улица с каждым ударом сердца становились все тоньше, бледнее, готовые исчезнуть.
— А мы знаем эту женщину? — спросил вдруг кто-то рядом с Теслой.
— По-моему, знаем, — отозвался другой.
Она не могла повернуться и взглянуть, кто там, но это было и не нужно. Она узнала по голосу. Это говорил глава местных привидений, с которым она познакомилась у Тузейкера, и он был не один.
Лицо Будденбаума уже подернулось легкой дымкой, но не успело окончательно исчезнуть, и вдруг Тесла увидела, как он посмотрел куда-то мимо нее и у него изумленно округлились глаза. Он что-то сказал; что именно, она не расслышала. Потом грянул гром, и справа над глазом у него появилась красная отметина. Тесла попыталась извернуться и понять происходящее, но тут пальцы Будденбаума разжались. Ноги у Теслы подкосились, и она опустилась на асфальт. Она села на корточки, хватая ртом воздух, а мозг тут же благодарно откликнулся, оценив ситуацию. Будденбаума застрелили. Это не отметина у него на лице, а след от выстрела.
Она не успела порадоваться. Едва рука ее коснулась асфальта, как ей стало не до него.
Всего один выстрел, и толпа пришла в движение. Смех и шутки мгновенно сменились испуганными воплями. Люди бросились врассыпную, и на перекрестке остались лишь тот, кто стрелял, и Тесла.
Д'Амур сунул пистолет в карман и пошел на середину перекрестка Человек, в которого он стрелял, стоял и не падал, хотя из раны на лбу текла кровь, и это само по себе предполагало применение магии. Несмотря на солнце и многолюдье, чье-то заклятие подействовало и продолжало работать. Чем ближе Гарри подходил, тем сильнее ныли его татуировки.