Скотт спит в совершенно неудобной позе, сидя на стуле возле её кровати.
Лесли чувствует, как где-то в груди пожаром разгорается радость, после чего по телу тёплыми волнами разливается облегчение, напряжение медленно уходит и огромный аппарат, вторя её чувствам, начинает пищать размереннее. Теперь всё встаёт на свои места. Ведь, когда она пришла в себя, то почувствовала не Логана, а Скотта.
Она снова вглядывается в такие знакомые черты. В этот момент Саммерс выглядит спокойным и совершенно расслабленным, пусть Лесли и чувствует, как от него волнами исходят тревога и волнение. Он всё ещё невероятно красивый, и даже сейчас, умудрившись уснуть на стуле, не теряет своего, свойственного только ему, особого очарования.
Ей хочется насладиться возможностью такой близости вдоволь. Девушка прекрасно понимает, что как только ей станет лучше, Скотт снова превратится в её хорошего друга, вернувшись к Джин, а она, Лесли, так и останется со своими невзаимными чувствами и мыслями о том, что она может уничтожить мир, если не научиться контролировать свои силы должным образом.
В этот момент Лесли будто забывается, совершенно перестаёт контролировать свои действия. Будто зачарованная, опьянённая возможностью такой вольности, она боязливо, словно от одного неосторожного прикосновения может обжечься, протягивает свою ладонь к руке Скотта, лежащей на её кровати. Сейчас он находится как никогда близко, и у Лесли в голове каким-то эхом отдаётся мысль, что, возможно, она поступает неправильно, позволяя себе строить воздушные замки, прекрасно зная, что Скотт уже много лет с Джин. От этих мыслей до сих пор больно, но сейчас эмпатке хочется думать об этой боли в последнюю очередь.
Теперь, не скрытые материалом костюма, ладони Скотта тёплые и слегка шершавые. Девушка заворожённо проводит кончиками пальцев по чужим костяшкам, каждую косточку обводит маленьким кругом. Медленно, ощущая в этом порыве что-то необъяснимое и чересчур личное.
Она любила его так много лет, подавляла в себе все эти чувства, которые в присутствии Саммерса становились невообразимо сильными и играли яркими красками. Она так долго жила, согреваемая любовью к нему, что теперь на одно мгновение задумалась, — а что произошло бы с ней, если бы это чувство вдруг пропало? Смогла бы она жить дальше, засыпая и просыпаясь без мыслей о нём, не настраиваясь на его эмоции уже чисто интуитивно? На эти вопросы у неё не было ответов.
Лесли понимает, что так и замерла в раздумьях, — держа свою ладонь поверх ладони Скотта, — только когда чувствует под своими пальцами движение.
Мужчина сонный, явно не выспавшийся, но всё равно лучезарно улыбается, когда видит Лесли перед собой. Девушка чувствует, как в груди с новой силой разгораются тело и любовь, и даже не сразу понимает, что это чувство принадлежит им обоим.
— Доброе утро, — она бормочет неразборчиво, еле шевеля губами, и, стараясь игнорировать разбитую губу, улыбается ему в ответ, — как спалось?
Скотт тихо смеётся, качая головой, а Лесли снова ловит себя на мысли, что смотрит на него непозволительно долго. Сердце само по себе начинает колотиться в груди сумасшедшим ритмом, а кожа пылает нестерпимым жаром, но девушка всё ещё не отнимает своей руки от его.
— Теперь, когда знаю, что с тобой всё в порядке, мне намного лучше.
Эти слова застревают в ушах, а сердце теперь, кажется, бьётся не только в груди, но и потеряно-быстро колотиться где-то в области солнечного сплетения. Голова начинает немного кружиться от той любви, которая сейчас переполняет девушку до краёв, а самой Лесли кажется, что уже ничего не болит, и она способна на любые подвиги. Кажется, что она способна на что угодно, пока Скотт рядом.
Пока он здесь, всего в нескольких метрах от неё, тепло улыбается, пряча внимательный взгляд под красными линзами очков, держит её ладонь в своей. Эмпатка невольно дёргается, когда осознаёт этот маленький нюанс. Ведь, действительно, теперь не её ладонь лежит поверх ладони Саммерса, а сам мужчина сжимает её руку. Нежно, трепетно, с такой заботой, словно им обоим по четырнадцать, и Лесли соврёт, если скажет, что от этого у неё не перехватывает дух.
Она любила Скотта сильно, болезненно и так исступлённо, что порой совершенно теряла контроль над собой, когда он был рядом.
Тишина между ними мягкая, совершенно лишённая какого-либо напряжения, и девушка хотелось, чтобы это длилось как можно дольше, но у неё есть слишком много вопросов, ответить на которые сейчас может только Скотт. Неохотно нарушая молчания, но всё ещё не разрывая установившегося зрительного контакта, она наконец начинает говорить:
— Логан сказал, я отключилась на два дня, — Саммерс медленно кивает, так ничего и не добавив. Она продолжает, — но… сила, которую я в себя впитала, была… слишком мощной. Как я смогла выжить?
Саммерс долго молчит. Отводит взгляд, принимаясь гипнотизировать стену, но руки всё ещё не отпускает. Лесли чувствует, как он тревожится, как старается подобрать слова, чтобы объяснить ей то, что сам понимает с трудом. Она его не торопит, собирая в себе те немногие оставшиеся силы, чтобы преобразовать их и передать Скотту немного спокойствия. Девушка видит, как его напряжённые плечи слегка расслабляются, и ей самой становится немного легче.
— Я думаю, тебе лучше спросить об этом профессора, — наконец говорит он. Лесли покорно кивает, понимая, что лучше Чарльза, действительно, никто не сможет ответить на её вопрос. Скотт снова улыбается ей, сам не понимая, насколько много для девушки значат его улыбки, и поднимается с места, отпуская её ладонь.
— Скотт, — она бормочет неразборчиво, так до конца и не придя в себя, но он всё равно замирает на месте от одного только звука её голоса, — останься.
В лазарете Лесли провела несколько дней, и только когда Чарльз лично убедился в том, что девушка чувствует себя хорошо, может стоять на ногах и достаточно контролировать свои силы, без риска кому-нибудь навредить, ей было позволено вернуться в её комнату.
Принять тот факт, что её способности настолько велики и разрушительны, оказалось довольно тяжело, но эмпатка старалась. Резко, в одно мгновение, из обыкновенной Лесли, старающейся управлять чужими эмоциями, она превратилась в неизвестную ей самой Поглотительницу Душ, которая практически лишила жизни нескольких мутантов на Центральной Площади и чуть не навредила одному из своих друзей накануне. Она боялась ту, что всё это время незаметно пряталась внутри неё, но как-то искоренить это второе «Я», избавиться от этой неимоверной силы было невозможно, поэтому девушка просто постаралась это принять.
Нужно было всего лишь настроиться. Почувствовать. Изменить. И тогда она сможет это контролировать.
Возвращаясь в свою спальню, Лесли действительно уже чувствовала себя лучше, — вся энергия, впитанная ей во время сражения с Алой Ведьмой и другими мутантами Братства, постепенно рассеивалась, уменьшая боль в теле и постоянное головокружение.
Но навязчивое, неприятное чувство того, что в те два дня, которые она провела без сознания, произошло что-то значительное и важное, даже не столько в масштабе вселенной и всего мира, сколько для её личной жизни, никак не хотело отпускать. Временами это давило на черепную коробку, вытесняло из головы все прочие мысли, а неприятная тревога разгоралась в груди подобно пожару.
Скотт всё ещё оставался рядом. Даже после того, как Лесли покинула лазарет, он каждый день приходил к ней, бродил вместе с ней по институту, лениво болтая о каких-то мелочах, словно всё, случившееся тогда на поле боя, и та вспышка любви и тепла, исходившая от них обоих, было не больше, чем просто сном, бессознательным бредом, который Лесли выдумала сама для себя. Ей очень хотелось бы верить, что в тот день ей действительно не показалось, но она знала Скотта слишком хорошо, и прекрасно понимала, что он никогда не предаст Джин, которую так сильно любит вот уже много лет, с самой юности.