Евгениан Никита. Повесть о Дросилле и Харикле

100 Стоял там круг и статуй белокаменных
У водомета этого прекрасного,
И статуи работы были Фидия,
А также и Зевксида и Праксителя,
Ваятелей искусных и прославленных.
105 В другой же, правой части парка этого
За загородкою, из бревен срубленной,
Сооружен был Дионису жертвенник.
Справляли праздник здесь мужи барзийские,
Когда толпою нечестивой варвары
110 Напали неожиданно на жителей,
Вне укреплений городских сошедшихся
С детьми своими вместе и супругами
И Дионису-богу поклонявшихся,
Торжественно пируя всем сообществом
115 Под кровлями палаток там раскинутых.
На этот праздник и Дросилла юная
С ровесницами — девами, невестами,
Немедля стены городка оставивши,
Пошла наладить пляску хороводную.
120 Была подобна дева небу звездному
В плаще, сиявшем золотом и пурпуром,
Накинутом на плечи ради праздника;
Статна, изящна и с руками белыми;
Румяна, словно роза, губы алые;
125 Глаз очертанье черных совершенное;
Пылают щеки, нос с горбинкой, волосы
Блестят роскошно, тщательно уложены;
С бутона губ, как будто бы из улья, с них
Медвяные сочатся речи милые;
130 Земли светило, неба роза яркая.
Пряма и соразмерна шея стройная;
Все восхищает: и дуга бровей ее,
И свет румянца, щеки озаряющий
Огнем, переходящим в отблеск бледности,
135 На лике белоснежном этой девушки;
А локоны прекрасных золотых волос,
В прическу ею скромно заплетенные,
Благоухают, словно золотистый мед;
И выя и ланиты блещут прелестью,
140 Уста же нектар источают сладостный;
Росы на персях девы капли утренней;
Подобен кипарису молодому стан;
Нос выточен изящно; ровный ряд зубов
Сверкает белоснежной нитью жемчуга;
145 Бровей изгибы, словно лук натянутый,
Грозят стрелой Эрота, полной радости;
И молоком, как будто в смеси с розою,
Подобно живописцу, все раскрасила
Природа это тело совершенное.
150 На удивленье хора соучастницам
Была она у храма Дионисова.
На пальцах и на кончиках ушей ее
Горели, словно пламенем, карбункулы,
Кругом оправленные чистым золотом;
155 И золотом сверкали руки белые,
И серебром сияли ноги стройные.
Такой была Дросилла, дева юная,
Во всей красе природной свежей прелести.
Когда ж вином упились все разбойники,
160 Пируя до заката и до сумерек
И радуясь добыче, им доставшейся
(Ведь варвары привыкли напиваться всласть,
Любезны кутежи им и распущенность,
И особливо коль легко удастся им
165 Добра награбить вдоволь у чужих людей),
То прекратили наконец они свой пир
Лишь для того, чтоб тут же завалиться спать.
Но вот Кратил, который был вождем парфян,
Немного протрезвев от опьянения,
170 К сатрапу Лисимаху обратился так:
— Теперь, когда мы досыта наелись все
И допьяна мы вволю напились вина,
Глаза у нас смыкает непробудный сон.
Так вот уже настало время нам, сатрап,
175 Всем этим насладившись, крепко выспаться;
Но ты, по правде, око недреманное,
Из нас один не должен погружаться в сон:
Ты, взяв с собой из войска лучших воинов,
Верхом объезди наших пленных связанных,
180 Смотря и наблюдая, обходя кругом,
Чтоб не удрать им как-нибудь тихонечко
И нас не одурачить неожиданно,
Или, пожалуй, даже не напасть на нас,
Пока лежим мы, здесь покоясь сладким сном.
185 Сатрапа Лисимаха эти строгие
Вождя распоряженья тотчас подняли,
И он, встряхнувшись и о всяком сне забыв,
Немедля стражу учредил над пленными.
Когда же свет из колесницы солнечной
190 Повсюду землю озарил блестящими
Лучами и веселый, ясный день явил,
То тут же сразу пробудился вождь парфян
И, восхищенный стражей Лисимаховой,
Почтил сатрапа радостным приветствием,
195 Богато обещаясь одарить его,
И посулил еще и бывшим вместе с ним
Он большую добычи часть, промолвив так:
«Ведь те, кто больше прочих перенес трудов,
Достойны непременно больших почестей».
200 Сказавши это, он, не медля, с ложа встал,
И поднялося с ним все племя варваров,
Спеша скорее в путь обратный двинуться.
И вот они, собравши врозь разбредшихся
Коров и коз и вместе с ними узников,
205 Кратилу повинуясь предводителю,
Погнали прямо их к себе на родину.
А лишь вернулись все домой в шестом часу,
В темницу тотчас заключили пленников,
Смешав их вместе с прежде заключенными —
210 Несчастною добычей, раньше взятою.
Они, давно страдая там в узилище,