– Ваша вода.
Я кивнула служанке и забрала фужер, продолжая пристально смотреть на мужчину, тот же нервно бросил взгляд на стакан и сделал осторожный шаг назад, словно опасаясь меня.
– Госпожа, что-то не так? – Грег нервничал.
О нет, моя эмпатия этого не ощущала, что удивительно. Зато я прекрасно изучила психологию тела. И очень жаль, что своими знаниями я не пользовалась совсем, ведь абсолютно все вопило о том, что этот маг что-то скрывает от меня.
В воду что-то подмешали.
Сильнее сжав ножку фужера, я с усмешкой наблюдала, как вода начинает темнеть, вступая в реакцию с моей силой.
Пазл в моей голове медленно складывался.
– Откуда у прислуги хранительский нейтрализатор? – спросила я, наблюдая за тем, как мрачнеет и каменеет мой советник.
– Ваше Императорское Величество, я здесь ни при чем, – выдохнул побледневший Грег, глядя на меня со страхом.
– Если хоть слово скажешь в сторону Евгения, я казню тебя, – произнесла я спокойно, продолжая всматриваться в эти лживые темные глаза. – Двадцать лет ты служил мне, Грег. Я ведь доверила тебе свою жизнь.
Горечь пыталась затопить меня, а я боролась как могла и, чтобы не показывать свою боль от предательства ближнего человека, натянула на лицо всем знакомую ухмылку.
Но тут, к его счастью, в столовую забежал слуга и сообщил о том, что в тронном зале меня заждались.
– Ты расскажешь мне все, – твердо сказала я и устремилась на совет.
Он не сбежит – это я знала точно. Ему проще признаться во всем мне, нежели идти к хранителям, которые незамедлительно от него избавятся.
А мне была необходима информация, необходима как никогда.
Тронный зал был заполнен народом – все ждали королеву. Здесь собрались все представители, все семьи семи Высших домов, только для того, чтобы осудить одну очень провинившуюся темниду. До этого ее хорошенько наказали плетьми, отчего глава дома стоял довольный собой, а провинившаяся темнида еле держалась на ногах, но изо всех сил боролась с собой и за все время не проронила ни единой слезинки, ни единого звука. Они на нее надели белый балахон – это считалось самым сильным позором, но, казалось, ее это нисколечко не волнует.
И вот послышался стук шагов – к трону плавными шагами ступала я собственной персоной. Мое лицо не выражало никаких эмоций, было абсолютно равнодушным, но при этом внутри меня разгорался пожар. Слишком много навалилось – я не знала, как со всем этим разбираться. Но все же я явилась, величественно села на трон и так же произнесла: «Я вас слушаю». Закинув ногу на ногу, я вальяжно откинулась на спинку и, наклонив голову слегка набок, внимательно обвела взглядом зал.
– Ваше Величество, – глава клана Роузов низко поклонился, а затем вывел девушку в балахоне вперед, – пятьдесят лет назад у моего брата родилась прелестная дочурка, назвали мы ее Слава. Но, к моему огромному сожалению, он умер, и воспитывать ее пришлось мне. Я ее полюбил, как отец, а моя жена – как мать. И вот ей исполнилось шестнадцать. Пора замуж. Силу мы инициировали еще в четырнадцать. А она ни в какую! Ни с кем не разговаривала, ни к кому не прикасалась, – мужчина злобно усмехнулся, – пока мы не узнали, что цветок у нее на светлида открылся. Предательница! – воскликнул он и толкнул девушку, заставляя пасть на колени. – Мы хотели замять! Честное слово! Мало у нас всяких вдов! А она сбежала с этим проклятием. Мало нам того, что народ от них погибает. И вот через тридцать четыре года мы наконец-то свершим правосудие!
Я так и порывалась сморщиться: благодаря своей силе я прямо кожей ощущала, как от главы так и смердело сдержанной ненавистью не только к той бедняжке, но и ко мне. Глупые, думают, что это можно скрыть фальшивой улыбкой, хотя сами они эмпаты, и тоже довольно сильные. Саму же меня защищала сила замка и короны, поэтому ни навредить, ни почувствовать мои эмоции никто не мог, кроме Евгения, что самое удивительное.
– И что вы от меня хотите? – спросила я, глядя прямо на главу.
Главы домов заголосили о смертельном наказании. Вздохнув, я попросила провинившуюся посмотреть на меня – девушка спокойно подняла свои глаза, а мое сердце моментально забилось куда-то вглубь.
Эти глаза я бы узнала из тысячи. Да, они были черными, не светлыми. Но они были именно его. С каждой секундой я находила все больше и больше знакомых черт. А потом в меня ударил порыв энергии. Этот запах напоминал смородину. Именно так пах Женя. Я не могла ее наказать. А все стояли, ожидая последних слов. Сжав до боли кулаки, я уже открыла рот, чтобы вынести вердикт, как снова в меня ударил этот порыв смородинового ветра, и в зале появился сам Евгений со своим отцом.