Выбрать главу
О, как над всею суетой блаженна сладость напоенья спокойной светлой пустотой — предшественницей наполненья!

1960

Евг. Евтушенко. Взмах руки. Стихи.

Москва: Молодая гвардия, 1962.

Зависть

Завидую я.       Этого секрета не раскрывал я раньше никому. Я знаю, что живет мальчишка где-то, и очень я завидую ему. Завидую тому,         как он дерется, — я не был так бесхитростен и смел. Завидую тому,         как он смеется, — я так смеяться в детстве не умел. Он вечно ходит в ссадинах и шишках, — я был всегда причесанней, целей. Все те места, что пропускал я в книжках, он не пропустит.           Он и тут сильней. Он будет честен жесткой прямотою, злу не прощая за его добро, и там, где я перо бросал:                  «Не стоит!»- он скажет:        «Стоит!»— и возьмет перо. Он если не развяжет,                так разрубит, где я ни развяжу,           ни разрублю. Он, если уж полюбит,             не разлюбит, а я и полюблю,          да разлюблю. Я скрою зависть.         Буду улыбаться. Я притворюсь, как будто я простак: «Кому-то же ведь надо ошибаться, кому-то же ведь надо жить не так». Но сколько б ни внушал себе я это, твердя:      «Судьба у каждого своя», — мне не забыть, что есть мальчишка где-то, что он добьется большего,                        чем я.

1955

Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.

Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.

Заклинание

Весенней ночью думай обо мне и летней ночью думай обо мне, осенней ночью думай обо мне и зимней ночью думай обо мне. Пусть я не там с тобой, а где-то вне, такой далекий, как в другой стране,— на длинной и прохладной простыне покойся, словно в море на спине, отдавшись мягкой медленной волне, со мной, как с морем, вся наедине.
Я не хочу, чтоб думала ты днем. Пусть день перевернет все кверху дном, окурит дымом и зальет вином, заставит думать о совсем ином. О чем захочешь, можешь думать днем, а ночью — только обо мне одном.
Услышь сквозь паровозные свистки, сквозь ветер, тучи рвущий на куски, как надо мне, попавшему в тиски, чтоб в комнате, где стены так узки, ты жмурилась от счастья и тоски, до боли сжав ладонями виски.
Молю тебя — в тишайшей тишине, или под дождь, шумящий в вышине, или под снег, мерцающий в окне, уже во сне и все же не во сне — весенней ночью думай обо мне и летней ночью думай обо мне, осенней ночью думай обо мне и зимней ночью думай обо мне.

1960

Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.

Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.

Зашумит ли клеверное поле…

Зашумит ли клеверное поле, заскрипят ли сосны на ветру, я замру, прислушаюсь и вспомню, что и я когда-нибудь умру.
Но на крыше возле водостока встанет мальчик с голубем тугим, и пойму, что умереть — жестоко и к себе, и, главное, к другим.
Чувства жизни нет без чувства смерти. Мы уйдем не как в песок вода, но живые, те, что мертвых сменят, не заменят мертвых никогда.
Кое-что я в жизни этой понял,— значит, я недаром битым был. Я забыл, казалось, все, что помнил, но запомнил все, что я забыл.
Понял я, что в детстве снег пушистей, зеленее в юности холмы, понял я, что в жизни столько жизней, сколько раз любили в жизни мы.
Понял я, что тайно был причастен к стольким людям сразу всех времен. Понял я, что человек несчастен, потому что счастья ищет он.
В счастье есть порой такая тупость. Счастье смотрит пусто и легко. Горе смотрит, горестно потупясь, потому и видит глубоко.
Счастье — словно взгляд из самолета. Горе видит землю без прикрас. В счастье есть предательское что-то — горе человека не предаст.
Счастлив был и я неосторожно, слава богу — счастье не сбылось. Я хотел того, что невозможно. Хорошо, что мне не удалось.
Я люблю вас, люди-человеки, и стремленье к счастью вам прощу. Я теперь счастливым стал навеки, потому что счастья не ищу.
Мне бы — только клевера сладинку на губах застывших уберечь. Мне бы — только малую слабинку — все-таки совсем не умереть.

1977

Евгений Евтушенко.

Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

Злость

Добро должно быть с кулаками.

М. Светлов (из разговора)
Мне говорят,         качая головой: «Ты подобрел бы.             Ты какой-то злой». Я добрый был.         Недолго это было. Меня ломала жизнь         и в зубы била. Я жил     подобно глупому щенку. Ударят —     вновь я подставлял щеку. Хвост благодушья,             чтобы злей я был, одним ударом         кто-то отрубил! И я вам расскажу сейчас                 о злости, о злости той,         с которой ходят в гости, и разговоры         чинные ведут, и щипчиками         сахар в чай кладут. Когда вы предлагаете                 мне чаю, я не скучаю —         я вас изучаю, из блюдечка         я чай смиренно пью и, когти пряча,         руку подаю. И я вам расскажу еще                 о злости… Когда перед собраньем шепчут:                         «Бросьте!.. Вы молодой,         и лучше вы пишите, а в драку лезть         покамест не спешите», — то я не уступаю             ни черта! Быть злым к неправде —                 это доброта. Предупреждаю вас:             я не излился. И знайте —         я надолго разозлился. И нету во мне         робости былой. И —    интересно жить,                 когда ты злой!