Наталия Викторовна Будде – воспитанница Фребелевского женского педагогического института, который выпускал высококвалифицированных специалистов по дошкольному воспитанию детей. Фридрих Фребель – немецкий педагог и теоретик воспитания, рассматривал дошкольное воспитание как единственное средство уничтожения общественного зла и улучшения нравов. В его системе воспитания исходным являлось представление о деятельной природе ребенка – его подвижности, непосредственности, постоянном развитии физических и умственных сил, общительности, любознательности. Фребель пропагандировал создание детских садов, содействующих совершенствованию этих природных данных ребенка, он организовал подготовку воспитательниц («садовниц»), создал методику работы с детьми, в основу которой положил развитие органов чувств, движений, мышления и речи, раскрыл воспитательно-образовательное значение игр в детском возрасте.
При Киевском Фребелевском обществе, которое было основано в 1908 году, был создан платный Фребелевский женский педагогический институт с трехгодичным обучением – высшее учебное заведение для подготовки высококвалифицированных воспитательниц. При институте имелись педагогические и психологические лаборатории, детские сады, проводились консультации и летние курсы по дошкольному воспитанию. После Октябрьской революции 1917 года он был преобразован в Институт народного образования.
Полученное образование наверняка пригодилось Наталье Викторовне, когда у нее родились сыновья – сначала, в 1917 году, Владимир, а потом Борис. И во времена революции, и в тяжелые годы гражданской войны и становления нового государства, и в годы Великой Отечественной войны она была ближайшим другом и помощником Евгения Оскаровича. Ее сестра, Ольга Викторовна, также жила в их семье, помогала воспитывать сыновей, а затем и внучку Евгению, вела домашнее хозяйство.
Надо отметить, что отцом Евгений Оскарович стал довольно поздно. Первенец, Владимир, родился, когда Патону было уже сорок семь. Но женитьба, создание дружной семьи, рождение сыновей – все это способствовало созданию крепкого «тыла», который позволял Евгению Оскаровичу с головой окунуться в работу.
Революцию он встретил в Киеве. В те смутные времена к дворянам отношение было особое. Многие из его коллег уехали за границу. А Патон остался. На вопрос «Почему?» он отвечал: «Мое дело здесь, в России». Политику он всегда считал суетой.
После гражданской войны профессора Патона, несмотря на прибавление семейства, «уплотнили»: подселили какого-то милиционера. Наталья Викторовна и ее незамужняя сестра ужасно пугались большого черного нагана, который сосед по вечерам чистил на кухне. Обе женщины облегченно вздохнули лишь тогда, когда милиционера сменил начинающий преподаватель математики – талантливый алгебраист, ученик Граве Николай Кравчук. Так случится, что в 1929 году в действительные члены Всеукраинской академии наук (ВУАН) почтенного заведующего кафедрой мостов Патона примут вместе с молодым Кравчуком. А когда в Киеве, на углу Лютеранской и Банковой, возведут большой конструктивистский дом, один из самых первых жилых кооперативов – академический, они с Кравчуком снова станут соседями, только их семьи теперь будут жить в отдельных квартирах. В 1938 году академика Кравчука арестуют как «буржуазного националиста», и он погибнет в сталинских лагерях на Колыме.
Но до сталинских репрессий пока далеко. Да и не коснутся они ни самого Патона, ни его семьи. Когда у сына Патона, Владимира Евгеньевича, спросили, как же отец с его дворянством и иностранным происхождением уцелел во времена репрессий, он ответил: «Отец не интересовался политикой. Не помню, чтобы до войны даже газеты читал… Соседи тряслись, ожидая арестов, а он считал: все это его не касается. Может, такая позиция и спасла?»
Самого Сталина Патон увидит только один раз, да и то издали – в Большом театре, где торжественно отмечалось 70-летие «великого вождя и учителя». Прославленного академика пригласили на банкет в Кремль. Спиртного он и в молодости не употреблял, но по такому случаю счел неудобным придерживаться своего правила – немного пригубил вина. Евгению Оскаровичу в то время было уже под восемьдесят, он слишком устал, поэтому потихоньку вышел из зала, присел в кресло отдохнуть и задремал. Проснулся, когда рядом с ним оказались двое в штатском, но с офицерской выправкой. С двух сторон они твердо взяли академика под руки и доставили в гостиницу «Москва». Так что все закончилось хорошо, хотя могло быть и иначе…