Якушкин не только служил «связным» между возвратившимися из ссылки декабристами, но и помог им сориентироваться в чужом для них обществе, войти в круг передовых людей, подросших за то время, пока старые герои отбывали срок наказания. Имеется множество свидетельств тому, что именно Евгений Иванович познакомил вернувшихся декабристов с прогрессивной московской молодежью, на которую они произвели неизгладимое впечатление. Известен отзыв Л. Н. Толстого, который был потрясен знакомством со старыми декабристами. Живший в доме великого писателя врач Д. П. Маковицкий, записи которого отличаются большой точностью, приводит такое высказывание Толстого о декабристах: «Это были люди все на подбор — как будто магнитом провели по верхнему слою кучи сора с железными опилками, и магнит их вытянул».{140}
Как опубликованные, так и неопубликованные письма декабристов этого периода пестрят упоминаниями о дружеском круге Евгения Ивановича. Так, Оболенский пишет Пущину 20 января 1858 г.: «Общественный вопрос в Москве на первом плане. Я был два раза у нашего Евгения и нашел там общество, хотя не весьма большое, по замечательное по своему направлению, довольно резко отличающееся, не смею сказать решительно, но похожее на красное».{141} Это «красное» общество состояло из членов кружка Кетчера — Никулина и редакции «Библиографических записок»; некоторые из них были и членами кружка, и редакторами журнала — Якушкин, Ефремов, Афанасьев.
Когда умирает Иван Дмитриевич, на его похоронах и поминках мы встречаем тех же людей совместно со старыми декабристами. Батеньков сообщает Пущину, что на похоронах он встретил «известный дружеский круг Евгения».{142} Это чрезвычайно интересная и еще недостаточно изученная страница русской общественной жизни середины XIX в. — близость революционеров старшего поколения с молодыми демократами 60-х гг. Историками декабризма уже давно было установлено, что Евгении Иванович Якушкин с середины 50-х гг. был фактически руководителем «малой артели». Эта артель (в отличие от «большой», организованной еще на каторге) была вначале создана для помощи неимущим товарищам, выходившим на поселение. Ее фонд, так же как и «большой артели», складывался из взносов наиболее состоятельных декабристов. С самого начала (примерно с середины 1830-х гг.) во главе ее стоял Иван Иванович Пущин. Артель продолжала существовать и после амнистии. С середины 1850-х гг. его активным помощником становится Е. И. Якушкин. Фактически в связи с болезнью Ивана Ивановича Евгений берет на себя все дела, по постоянно отчитывается перед старшим товарищем. «Вы знаете наш бюджет, — пишет он Пущину 27 января 1858 г., — minimum дохода 2500 р. в год. Список у Вас есть, и ежели Вы найдете нужным включить в него новое лицо. — то делайте это, не стесняясь ничем, — напишите ко мне, чтобы выслать деньги, и деньги будут высланы».{143} Примерно в то же время Оболенский пишет Пущину: «Фотограф решительно делает чудеса. Откуда берет он капиталы и как хорошо устраивает он все, — решительно дивлюсь и благоговею».{144}
Верным помощником Евгения была его жена Елена Густавовна. «В мое отсутствие, — пишет Евгений Пущину, — прошу Вас обращаться с денежными и всякими другими требованиями к жене моей, которая временно будет исполнять должность казначея и комиссионера».{145} Были у Якушкина и другие помощники — жена декабриста Фонвизина Наталья Дмитриевна (бывшая во втором браке за Пущиным), дочь С. П. Трубецкого Зинаида Сергеевна, дочь Волконского Елена Сергеевна. Щедрым вкладчиком был сын Волконского Михаил Сергеевич. Все они переписывались с Якушкиным. «Малая артель» существовала до смерти последнего из декабристов. Помогала она и членам их семей.
В последние годы начинает все более отчетливо выявляться роль Е. И. Якушкина как собирателя и хранителя декабристских материалов. Известно, что целый ряд в высшей степени ответственных и значительных мемуаров декабристов вообще не появился бы на свет, если бы не энергия и настойчивость Евгения Ивановича. Ему мы обязаны появлением воспоминаний и записок И. И. Пущина, В. И. Штейнгейля, Н. В. Басаргина, Е. П. Оболенского, И. Д. Якушкина. Живя на поселении, некоторые декабристы принялись было за перо еще в 40-х гг., но после вторичного ареста М. С. Лунина уничтожили написанное, и Якушкину стоило больших трудов заставить их снова писать свои воспоминания. Признание И. И. Пущина: «От Вас, любезный друг, молчком не отделаешься» — фраза, которой начинает Пущин свои воспоминания, — могли бы повторить и другие декабристы, которых молодой исследователь буквально атаковал просьбами, уговорами, требованиями. Уже после смерти отца Евгений Иванович обратился к хорошо знавшему его Е. П. Оболенскому с просьбой поделиться своими воспоминаниями о покойном. Старый декабрист тотчас откликнулся. 27 августа 1857 г. он писал Пущину: «Евгений <…> просил сообщить, что я знаю об Ив[ане] Дим[итриевиче] и в особенности о ялуторовских школах. Исполню с удовольствием этот долг дружбы к покойному, эту дань уважения к его памяти».{146} Далее он сообщает, что написал в Ялуторовск для уточнения некоторых данных. А 20 сентября того же года Оболенский пишет, что уже отослал рукопись воспоминании об И. Д. Якушкпне его сыну. Эта рукопись бережно хранилась в семейном архиве и уже в советское время была опубликована в сборнике «Декабристы и их время» (Л… 1928). Публикация была осуществлена внуком декабриста Е. Е. Якушкиным. В архиве Якушкина сохранились до нашего времени также тетради II. И. Борисова, письма Г. С. Батенькова и С. П. Трубецкого, множество бумаг, принадлежавших ранее Пущину, собрание стихотворений Батенькова, собрание стихотворений Рылеева (использованное Гербелем для заграничного издания сочинений поэта), не говоря уже о бумагах его отца.
Якушкин был и своеобразным редактором сочинений декабристов. Когда, например, П. Н. Свистунов написал статью, являвшуюся откликом на книгу Розена «Записки декабриста», то, прежде чем передать ее в печать, он послал ее для прочтения и одобрения молодому Якушкину.{147} Евгений Иванович был автором предисловия к запискам Басаргина (написанным по его настоянию) и подготовил их к публикации. Он же снабдил предисловием подготовленные им к печати записки Пущина и своего отца (записки Ивана Дмитриевича диктовались им сыновьям).
Наряду с рукописным в 50-е гг. XIX в. начал создаваться и иконографический фонд материалов, связанных с декабристами. В сущности начало ему было положено гораздо раньше — еще многочисленными акварелями Бестужева, выполненными в Сибири. Но это были уникальные произведения, а требовалось уже и «массовое» производство портретов декабристов, так как в прогрессивном русском обществе в это время был на них большой спрос. Эту общественную потребность взялся удовлетворить Е. И. Якушкин. Он освоил сначала фотографию (вспомним, что среди декабристов он назывался фотографом), а затем и литографию и принялся за изготовление и размножение портретов деятелей 14 декабря; помогали ему в этом деле жена и брат. «В конце мая начнется фабрикация портретов Матвея Апостола, Волконского, Батенькова и Трубецкого, — сообщает Евгений Иванович И. И. Пущину, — доски приобретены». «Фотографии на полном ходу, — пишет он в другом письме, — у меня для Вас готовы портреты Сергея Петровича, Матвея Ивановича и Сутгофа. Ваши портреты будут Вам доставлены также в скором времени». «Литографическое заведение не праздно проводит время», — такими и подобными сведениями пестрят письма Якушкина той поры.{148}Кроме литографии и фотографии у Якушкина было множество подаренных ему живописных изображений декабристов, главным образом акварелей и рисунков. Посетивший его незадолго до смерти П. Шереметев рассказал, что видел у Якушкина альбом с декабристскими рисунками.{149} К сожалению, не все дошло до нас из этого богатейшего собрания, однако значительная часть его находится ныне в Эрмитаже. Девять портретов декабристов работы К. П. Мазера восходят к собранию Вячеслава Евгеньевича Якушкина. Знаменитые рисунки, сделанные во время следствия над декабристами А. А. Ивановским и В. Ф. Адлербергом, также поступили в Эрмитаж из собрания Якушкиных.{150}В сущности им принадлежала подавляющая часть иконографического декабристского фонда.