Публикациям пушкинских текстов предшествовала кропотливая многолетняя собирательская работа. До нас дошли два рукописных пушкинских сборника, составленных Евгением Ивановичем. Они были использованы при подготовке советского академического издания сочинений поэта. История их создания такова.
Осенью 1855 г. Е. И. Якушкин во второй раз приехал в Сибирь. Среди декабристов, живших на поселении совместно с его отцом, были и люди, хорошо знавшие Пушкина. Молодой исследователь настойчиво просил их написать воспоминания о поэте. Мы уже писали о том, что у И. И. Пущина Е. И. Якушкин буквально вырвал согласие написать воспоминания о Пушкине. В свою очередь Е. И. Якушкин обещал старому декабристу собрать «полного Пушкина» и свое обещание выполнил. «Скоро ли Вы будете к нам, — спрашивал он Пущина в 1857 г., — я готовлю к Вашему приезду полный экземпляр сочинений Пушкина, — работы за ним еще много, но в мае кончу. В этом экземпляре будет многое, чего не будет и в 7 томе (речь идет о дополнительном томе анненковского издания. — Л. Р.), словом, этим трудом Вы останетесь довольны. Как видите, я не забыл данного мною обещания два года тому назад».{167} «Спасибо Вам за труды для меня около Пушкина, — отвечает ему Пущин. — Я непременно сделаю тоже все, что Вам обещал, и вот уверен, что это будет единственно для Вас, а в публику не может идти».{168}
Оба рукописных сборника из архива Якушкиных собственноручно переписаны Евгением Ивановичем. Первый представляет собой тетрадь в 12 листов, в которой записано 78 стихотворений. Из них Пушкину бесспорно принадлежит 35, остальные приписывались ему ошибочно. Второй сборник включает 58 стихотворений, из которых 34 — безусловно пушкинские.
Наличие столь большого числа стихотворений, ошибочно приписывавшихся Пушкину, говорит не только о слабости пушкиноведения тех лет, но и о сознательно выбранной методике собирания: приписываемое Пушкину имело немалое общественное значение — ведь в основном это касалось политической поэзии. Надо отметить, что под отдельными текстами Якушкин обозначал и источники разыскания (от кого получено, где хранится и т. п.). Во втором сборнике кроме стихотворений переписан текст планов «Русского Пелама», полученный от Анненкова и опубликованный впоследствии Якушкиным на страницах «Библиографических записок». Громадный интерес имеют примечания составителя сборника к этому неосуществленному произведению Пушкина. Здесь указаны прототипы образов романа, среди которых некоторые из виднейших деятелей тайных обществ 20-х гг. Кому, как не Якушкпну, и кровно, и идейно связанному с декабристами, было составить такие комментарии! Источники, которыми пользовался молодой пушкинист, весьма разнообразны. Частично это материалы, полученные от Анненкова (которые не пропустила цензура даже для 7-го тома), частично записи в альбомах московских и петербургских знакомых поэта, частично тексты, собранные другими библиографами, с которыми Якушкин был связан дружескими или профессиональными отношениями.{169} Наконец, в распоряжение молодого исследователя был передан знаменитый портфель Пущина. Судьба этого драгоценного собрания драматична, и о ней не раз писали пушкинисты. Однако здесь нет полного единства мнений.
Рано утром 15 декабря 1825 г. ожидавший ареста Пущин передал приехавшему к нему П. А. Вяземскому на сохранение портфель с бумагами, в котором было несколько стихотворений Пушкина, Дельвига, Рылеева и записки по общественным вопросам. Через 32 года, когда старый декабрист возвратился из ссылки, Вяземский вернул ему этот портфель. Такова легенда. Современные исследователи вносят в нее весьма существенные коррективы. Прежде всего ими установлено, что в середине декабря 1825 г. Вяземского в Петербурге не было. Кроме того, уже в советское время было опубликовано письмо к Пущину его брата Михаила, который на запрос о портфеле отвечал, что тот им был отдан Вяземскому в 1841 г. Таким образом, героическая роль Вяземского несколько тускнеет. Но как бы там ни было, бумаги Пущина он сохранил, а после возвращения последнего из Сибири вернул их по принадлежности (правда, после многочисленных настойчивых просьб владельца).{170}
Опубликовано письмо Пущина Вяземскому (от 21 сентября 1857 г.): «Сейчас уезжает от меня брат Николай, посетивший наше уединение (письмо из Марьина. — Л. Р.), и я пользуюсь его отъездом, добрый и почтенный Петр Андреевич, чтобы опять Вас просить о доставлении мне моего портфеля… Пожалуйста, велите отыскать и перешлите запечатанным на имя моего брата Николая, в дом наш на Мойке. Скоро он будет иметь верный случай сюда. Жаль мне, что не мог он сам привезти, хотя надеялся после последнего с Вами свидания».{171}
Получив свой портфель, Пущин отдал молодому Якушкину все находившиеся в нем пушкинские материалы, среди которых оказались и неопубликованные произведения поэта, а также такие, которые были опубликованы не полностью. Из последних наибольшее значение для выяснения общественных взглядов Пушкина имело стихотворение «К морю», которое даже в 7-м томе анненковского издания не было опубликовано полностью. Если к тому же прибавить, что Якушкин получил от Пущина тексты пушкинских посланий в Сибирь (декабристам и Пущину), то станет ясно, что в его руках сосредоточились чрезвычайно важные неопубликованные произведения поэта.
В условиях полемики вокруг Пушкина, в которой обе спорящие стороны явно недооценивали общественное звучание пушкинской поэзии, опубликование этих произведений могло иметь громадное значение. Однако на пути к этому стояло почти непреодолимое препятствие — российская цензура. Напомним, что даже имевший большие связи в высших сферах П. В. Анненков не смог включить в редактировавшееся им собрание сочинений Пушкина целый ряд известных ему текстов, имевших значение для выяснения мировоззрения поэта, в том числе 13-ю строфу стихотворения «К морю». Что же касается Якушкина, то он не только не имел нужных связей с сильными мира сего, но был на дурном счету у властей как сын «государственного преступника» и как член подозрительного кружка Кетчера — Никулина. Ему было еще труднее, чем Анненкову, преодолеть препоны, стоявшие на пути потаенного Пушкина к русскому читателю. Тем не менее он это сделал!
Для обнародования не пропущенных цензурой пушкинских текстов Якушкин выбрал наименее заметную форму — рецензию на анненковское издание. Дело в том, что появление каждого из томов этого собрания вызывало оживленные отклики в прессе. В особенности много рецензий было опубликовано в связи с выходом в свет 7-го тома собрания сочинений поэта, тем более что его издание было осуществлено в условиях общественного подъема второй половины 50-х гг. Можно без преувеличения сказать, что не было ни одного сколько-нибудь серьезного журнала, который не поместил бы отклик на выход в свет этого тома.
В течение 1858 г. цензуре пришлось просмотреть не один десяток отзывов на 7-й том анненковского издания, и они уже в какой-то мере ей примелькались. Поэтому еще одна рецензия могла пройти более или менее гладко, а то, что в ней цитировались тексты, которых вовсе не было у Анненкова. — этого российские аргусы по своему невежеству просто не заметили. Так появились на свет ответственнейшие в политическом отношении публикации Якушкина на страницах «Библиографических записок».
Пушкинские публикации Якушкина в «Библиографических записках» не были случайными ни для автора, ни для журнала, которому суждено было сыграть выдающуюся роль в истории отечественного пушкиноведения. За три года существования «Библиографических записок» (1858, 1859, 1861) на его страницах были помещены 22 статьи и заметки о Пушкине: письма поэта к брату Льву Сергеевичу (публикация С. А. Соболевского), записки Пушкина к Гоголю (публикация П. А. Кулиша), заметки о Пушкине одесского исследователя К. П. Зеленецкого, рецензии на анненковское издание Л. Н. Майкова, П. А. Ефремова, А. Н. Афанасьева и Е. И. Якушкина, три заметки М. Н. Лонгинова биографического характера, его же публикация рассказа доктора Спасского о последних днях жизни поэта, три письма Пушкина к М. Л. Яковлеву (публикация В. П. Гаевского), биографические заметки известного библиографа А. М. Лазаревского, указатель переводов произведений Пушкина на иностранные языки Г. Н. Геннади и его же список критических работ о Пушкине, положившие начало научной пушкинской библиографии, и несколько более мелких статей. Работы Якушкина в «Библиографических записках» явились органической частью этой богатой пушкинианы.