- А, ну и ладно, - поп махнул рукой. - И так я здесь вместо клоуна, так что если и шуточки шутите, громче хохотать уже не сможете. Кстати, я же сказал - зови меня просто Анатоль. Мне, для сведения, всего-то тридцать три.
- Я вернулась, - проинформировала Риса, возникая из темноты. - Теперь я одета в рамках приличий. Отец Анатолио, на меня можно смотреть. Кстати, можно я тоже стану называть вас Анатоль?
По периметру ее талии прямо из тела торчали широкие пальмовые листья, образуя что-то вроде юбки до колен, и еще один лист оборачивался вокруг цыплячьей груди. Почти против воли Кирис ухмыльнулся: ректор страшно напоминала юную дикарку из джунглей на Фисте, только совершенно не загорелую. Не хватало, пожалуй, лишь каменного ножа в руке и ушных подвесок из клыков тигра. Словно прочитав его мысли, Риса поднесла ладонь ко рту и издала негромкий улюлюкающий клич.
Отец Анатолио недоверчиво посмотрел на нее, на сей раз внимательно.
- Значит, вы, сэрат дэйя, и в самом деле ректор Университета? Знаменитая Карина Мураций?
- Чрезмерно и неприлично знаменитая, на мой вкус, - вздохнула Риса. - Могу фокус показать.
Она подняла указательный палец - и тот вытянулся в длинную тонкую спицу, потом снова стал нормальным.
- И давайте все-таки без "сэрат дэйя". За последние пять или шесть суток ко мне так или аналогично обращались не менее трехсот человек по всему миру. Тошнит уже, честное слово. Давайте вы Анатоль, а я Риса, ладно? И на ты?
Не отрывая от нее взгляда, поп задумчиво похлопал ладонью по скамье вокруг себя, словно что-то нащупывая. Потом оглянулся в ту сторону, куда отбросил бутылку.
- Кто я такой, чтобы спорить! - наконец пожал он плечами. - Пусть так... Риса. Все равно я тут не клирик, а клоун какой-то. Зачем вы вообще Церковь сюда пустили? Вы же ее ненавидите пуще всех на свете.
- Нет, Анатоль, мы вовсе не ненавидим церковь Рассвета, - серьезно ответила ректор. Она подошла к скамейке и уселась рядом с попом. - Кир, садись рядышком, посидим чинно и благородно. Или не хочешь?
- Не, - отказался Кирис. - Еще зацеплюсь за какую-нибудь щепку, сенко порву. Постою как-нибудь.
С тяжелым вздохом отец Анатолио поднялся со скамьи, отошел в сторону и принялся шарить в густой траве. Минутой позже он поднялся, торжественно сжимая в лапе давешнюю бутылку. Однако когда он поднес горлышко ко рту, на его лице отразилось разочарование.
- Почти все вытекло, - пробормотал он, возвращаясь к скамье и выхлебывая последние капли. - Поделом дураку. Так что... Риса, значит, вы не ненавидите Церковь? Как так? Все же знают, что паладары и Ваххарона отрицают, и иерархов ни в грош не ставят...
- Видишь ли, Анатоль, - Риса снизу вверх посмотрела на громадную тушу попа, возвышающуюся над ней как башня, - в основе любой религии лежит страх перед смертью, и не только своей. Зачастую от смерти близких людей страдаешь куда больше, чем от страха за себя. Всегда хочется верить, что те, кто тебе дорог, не исчезли насовсем, а просто переместились в другое место и живут там в счастье и довольстве. А паладары бессмертны. Как мы можем осуждать смертных людей за то, что они страшатся своего и чужого небытия? Нет, мы... уж я точно никогда не осуждаю людей за то, что они верят в богов и посмертное бытие. А там, где есть слепая вера, неизбежно возникают авторитеты. И они куда чаще, чем хотелось бы, объединяются в организованные структуры.
- То есть паладары одобряют существование Церкви? - подозрительно спросил поп. - Или просто не возражают против нее?
- Крупные религиозные организации - влиятельные социальные структуры, не признавать существование которых мы не можем. Они неизбежно возникают в любом обществе, склонном к мистическому мышлению. Нельзя назвать их однозначно плохими или хорошими - как и любые артефакты человеческого общества, они просто есть. Я не слишком одобряю их. Они сродни неуклюжим твердым льдинам, плывущим по реке времени и склонным застревать на мелях и крутых поворотах - вот как сейчас на Палле. Но нравятся мне церкви или нет, не имеет никакого значения.
Миниатюрная ректор вздохнула.
- В вашем мире обе церкви Рассвета, и Западная, и Восточная, обладают заметной властью, пусть и по-разному. Нам приходится учитывать их существование в своей долгосрочной стратегии. Мы не сотрудничаем с ними напрямую, но и стараемся не раздражать понапрасну: наша деятельность и без того дает консерваторам немало поводов для недовольства. Присутствие храмов здесь - наша реакция на справедливое замечание, что нельзя ставить верующих в Хёнконе в худшее положение по сравнению с остальным миром. Мы решили, что в определенных дозах организованная религия не повредит - до тех пор, пока ее представляют разумные люди, а не твердолобые ортодоксы и фанатики, разумеется.