- Здравствуй, Фучи, - хрипло сказал он через несколько секунд напряженной тишины. - Я... э-э... рад тебя видеть.
- Здравствуй, Сима, - откликнулась Фуоко в по возможности нейтральном тоне. Она не понимала, как себя вести. С одной стороны, он же отозвал иск. С другой... зачем он вообще явился вот так, неожиданно, без приглашения? Она много раз прокручивала в голове разнообразные варианты выяснения отношений - холодное презрение, тонкий упрек, горячий обвинительный монолог, убедительные оправдания... Но сейчас замечательные красноречивые фразы совершенно вылетели из головы. Она стиснула руки перед грудью, чувствуя, как в кистях прорезается знакомое тепло.
- Фучи, я... - Массим замолчал. Потом вдруг безо всякого предупреждения он стремительно двинулся вперед, в три шага преодолев отделяющее его от Фуоко расстояние. Дернулся Джион, напрягся Кирис, но Массим уже заключил Фуоко в объятия и крепко прижал к себе. Ошеломленная, девушка замерла, упираясь лицом в лацкан.
- Прости, Фучи, - негромко сказал брат. - Я дурак. Вел себя как клинический идиот. Сначала иск, потом просто боялся тебя увидеть... Я люблю тебя, сестричка. Прости, ладно?
Помедлив, Фуоко высвободила руки и обхватила его, крепко прижавшись. Внутри зародилось и начало распространяться по телу тепло - не возбуждение энергоплазмы, кончающееся молниями и волнами огня, а обычное человеческое чувство.
- Я тоже тебя люблю, Сима, - глухо сказала она сквозь пиджак. - А что ты дурак, я и так знаю. Ладно уж, прощаю.
Ладонь погладила ее по волосам, вызвав странное чувство - словно она снова маленькой девочкой сидела на коленях отца и, сонно моргая, слушала его непонятный, но страшно интересный рассказ про пиратов и сокровища. Массим отстранился, и, глядя ему в лицо, освещенное бликами сочащегося снаружи заката, Фуоко вдруг заметила, что он и в самом деле очень напоминает отца. Тот же прищуренный твердый взгляд, те же суровые складочки в углах губ - и та же самая необидная усмешка, готовая проявиться на губах при первом подходящем моменте.
- Знаешь, Сима, а ты похож на папу, - сказала она.
- А ты - нет... блондинка ты наша, - Массим снова погладил ее по голове, потом опустил руку и осторожно взял саламандровую брошку, висящую на цепочке. - Значит, носишь?
- Ага. Я и в виртуальности с ней ходила. Этаи ее как компас оформили...
Она осеклась. Вероятно, вспоминать про Чужих прямо сейчас не стоило. Кто знает, какие еще тараканы проснутся у Симы при их упоминании!
- Знать ничего не желаю про твоих этаи... а впрочем, потом расскажешь. - Массим мягко высвободился из ее рук и шагнул к Кирису. Тот стоял нахмурившись, но, вопреки своему обыкновению, даже и не подумал ссутулиться и глянуть исподлобья. А ведь он тоже уже не уличный мальчишка, вдруг поняла Фуоко. Еще недавно, всего год назад, он был отъявленным хулиганом и грозой школы, но все равно мальчишкой, несмотря даже на свои габариты, которым позавидовали бы многие взрослые. Именно так он выглядел в свой первый памятный визит в фамильный особняк Деллавита, именно так наверняка воспринимали его отец, мать, Массим. Но он тоже вырос - пусть не телом, заторможенным в развитии этаи, но внутренне. Вполне уверенный в себе юноша с пробивающимся пушком первых усов на губах - и со взглядом человека, привыкшего чувствовать себя равным среди равных...
Массим вытащил из внутреннего кармана пиджака чековую книжку и авторучку. Удерживая книжку на весу, он быстро набросал несколько цифр, поставил подпись, вырвал чек и протянул Кирису.
- Двести миллионов леер. За то, что больше никогда не подойдешь к Фучи. Плюс пять миллионов, что положены тебе по завещанию. Предъявишь в любом банке, дальше твое дело. Бери и уматывай. Прямо сейчас.
Фуоко тихо втянула воздух сквозь зубы. Лойза присвистнула, а мать порывисто встала из своего кресла.
- О-ля-ля! - хихикнула Майя. Она уже успела неслышно и незаметно пробраться обратно в комнату и сейчас сидела на подлокотнике одного из кресел. - Кир, классное предложение. Соглашайся!
Кирис медленно протянул руку и взял чек. По его руке пробежала волна потрескивающих искорок, и бумага сначала задымилась, потом ярко вспыхнула. Подождав, пока она сгорит почти полностью, Кирис бросил оставшийся уголок на пол и затоптал его подошвой сандалии. Потом он заговорил.
Нет, разумеется, уличная крыса, выросшая в трущобах среди шпаны, шулеров, заводских чернорабочих и докеров, хулиган, отжимавший кошельки у добропорядочных граждан и просто житель городского дна, он частенько употреблял разные энергичные словечки. Но сейчас в его речи слова "ходер", "мерда", "карраха", "каццо" и то ли позаимствованное на Могерате недавно, то ли запомненное еще в детстве "люай но тиксё" казались детской забавой на фоне остального. Собственно, Фуоко понимала меньше половины сказанного, а значение оставшейся половины понимала весьма смутно. Но она догадывалась, что слова относятся к самой черной, самой грубой и непечатной брани, которую можно себе представить. От него потоком текла плохо сдерживаемая ярость. Девушка жадно вслушивалась, стараясь запомнить побольше (конечно, неприлично, но кто знает, вдруг у него такой приступ креативности больше не повторится?), а Лойза и мать синхронно заткнули пальцами уши. На лице Джиона появилось отстраненно-ностальгическое выражение, а Майя ухмылялась до ушей. Масссим выглядел совершенно бесстрастным.