Женя родился в Камышине 22 мая 1948 года[5]. Ничего сверхъестественного при рождении не произошло: не зажглась над ним новая звезда, не было на новорождённом рубашки, не улыбался он и не пел песен. Разве только доносить его полные 9 месяцев мама не смогла, и потому ей пришлось более трепетно выхаживать слабенького младенца, весившего всего 1 килограмм 900 граммов, постепенно доводя его до нормальной земной кондиции.
Хочу заметить, что мама – хоть и вернулась с войны отличником медицинской службы – была специалисткой ещё в одной области: она хорошо печатала на пишущей машинке и могла вести делопроизводство. И так сложилось, что после госпиталя она уже в медицинских учреждениях не служила, а работала секретарём-машинисткой на нефтебазе, в школе, суде – до тех пор, пока не стала домохозяйкой-пенсионеркой по причине ранней трудовой инвалидности (о которой я уже упоминал).
Помаявшись 5 лет в Камышине и Сталинграде, поменяв несколько мест работы и не видя для себя перспектив, родители с двухлетним Женей снова переезжают в Донбасс. Переезжают, наверно, несколько громковато сказано: просто возвращаются в Артёмовск с двумя чемоданами и железной кроватью – всем нажитым имуществом. Некоторые из сослуживцев и знакомых, кстати, не скрывали порой своего недоумения: как же так – вернуться с войны и не привезти из-за границы никаких трофеев? Ведь иные умудрялись почти вагонами «мародёрствовать», привозя и рояли, и золото, и картины, и мебель… Ну да бог с ними, мародёрами! У отца и мамы были честно купленные в Венгрии позолоченные швейцарские часы (наручные), которыми они очень дорожили и которые ходят до сих пор (уже более пятидесяти лет), – вот и все военные трофеи. Но главное и самое дорогое, что они привезли с этой войны, – это они сами, их любовь и верность друг другу. Верность, которую они пронесут сквозь всю свою долгую и нелёгкую супружескую жизнь, целиком посвящённую детям.
Камышинский роддом на улице Советской в доме № 31 первым услышал голос Евгения Мартынова. Снимок 1997 г.
Самый первый в жизни документ с печатью
Женины музыкальные способности проявились сразу. Звучание отцовского аккордеона заставляло сынишку бросать свои детские игры и с восторгом вслушиваться в музыку. Женя быстро схватывал услышанные мелодии, без принуждения пел, танцевал, выстукивал ритмы танцев и песен. А кроме того, он ещё рассказывал стихи и монологи, услышанные в клубе и кинотеатре, звучавшие по радио.
Позже – в школьном возрасте – в Жене обнаружился дар к рисованию, затем он страстно увлёкся фокусами и охотно показывал их на школьных концертах. Учился Женя хорошо, без особого труда, но музыка постепенно вытеснила все остальные увлечения и пристрастия, включая футбол, в который брат был влюблён с самого раннего детства, подобно всем мальчишкам.
Сначала отец понемногу учил сына играть на баяне, потом на аккордеоне, внимательно следя за симпатиями и наклонностями ребёнка. Когда Жене исполнилось 11 лет, ему (а заодно и отцу для работы) решили купить профессиональный аккордеон. Сколько готовились к этому событию! Обсуждали достоинства и недостатки разных марок инструмента, их размеры, количество регистров, тембровые качества, цены… Но вот аккордеон дома: не старый отцовский, разбитый и постоянно ремонтируемый и не маленький красный, взятый на пару часов у соседа, а свой – с полной клавиатурой, множеством тембровых регистров, мраморного цвета, немецкий!
Закончились отцовские университеты. Появился профессиональный учитель-аккордеонист, известный в городе музыкант, – человек, ставший для Жени первым артистическим кумиром. Имени и фамилии его я, к сожалению, не помню. Знаю, что он закончил Артёмовское музыкальное училище по какой-то другой специальности (не как аккордеонист) и уехал из нашего города.
Должно быть, именно в эти отроческие годы в творческом сознании брата впервые явно проявились эстрадно-песенные наклонности: он стал с удовольствием, без лишних вопросов музицировать перед однокашниками и соседями, словно набираясь опыта для будущих концертных выступлений. Именно тогда Женя получил первые профессиональные навыки музыкальной импровизации и овладел основами техники аккомпанемента в разных тональностях – ибо ему постоянно приходилось подстраиваться под чьё-то «народное» пение и сходу подыгрывать поющему даже в тех случаях, когда звучащий материал был ему совсем неизвестен.
5
Если быть предельно точным, произошло оное событие в субботу, где-то около 11 часов утра.