Помню, как почтальон приносил телеграммы из Киева, сообщавшие об очередной отличной оценке на вступительных экзаменах…
И наконец пришла телеграмма, которая заставила маму заплакать от радости:
«ПОСТУПИЛ ЕДУ=ЖЕНЯ».
Да, это была первая большая семейная радость, которую Женя подарил родителям и мне – десятилетнему брату, только начинавшему что-то понимать в жизни и ещё смутно осознававшему значительность происшедшего. Отец не скрывал гордости – и он имел на это полное право. Столько сил и заботы он вложил в сына! Практически все, небольшие, но громадным трудом собранные сбережения пошли на пошив концертного костюма, поездку в Москву за хорошими кларнетами (немецкой системы «А» и «В»), покупку пианино… И вот сын – студент прославленной консерватории имени П.И. Чайковского!
Но уже в сентябре того же 1967 года из Киева пришла тревожная, отчаянная телеграмма, в которой Женя неожиданно для всех просил:
«ПАПА ПРИЕЗЖАЙ С ПЕНСИОННЫМИ ДОКУМЕНТАМИ ПОМОГИ ПЕРЕВЕСТИСЬ…»
Речь шла о переводе в Донецкий музыкально-педагогический институт.
Отец тут же надел все свои ордена и медали, взял свои и мамины инвалидные и пенсионные удостоверения и отправился в Киев.
Было от чего отчаяться сыну и отцу: новое общежитие на окраине Киева всё ещё не построено, другое тоже далеко от консерватории, и в нём даже кроватей нет, старое общежитие (в центре) переполнено, снимать квартиру или комнату Жене не по карману. Обстановка в общежитской комнате, где сын пока ютился, предстала отцовскому взору во всей своей неприглядности: воздух сизый от сигаретного дыма (а брат и никто в нашей семье не курил и не курит), горы пустых бутылок, колонии тараканов, кровати без белья и два пьяных соседа-студента… Вывод был один – идти к министру культуры Украины и добиваться разрешения на немедленный перевод в Донецк!
Такая уж порода у Мартыновых: если решат, что надо, значит, надо, – вздохнут, сожмут кулаки и от своего не отступятся.
Донецк встретил киевского студента значительно приветливее и стал для брата третьим (после Камышина и Артёмовска) родным городом. Здесь талант прилежного студента Мартынова раскрылся ярко и многогранно. Евгений успешно выступил на республиканском конкурсе исполнителей на духовых инструментах, о Мартынове заговорили как о прекрасном кларнетисте и саксофонисте, перспективном дирижёре, интересном и самобытном композиторе и… очень даже неплохом певце. Женя с годами учёбы всё сильнее увлекался эстрадной и джазовой музыкой (помимо классической, разумеется) и как-то между прочим, но всё более настойчиво стал появляться на эстраде с микрофоном в руках.
Будучи простым в общении и добродушным парнем, он, отвечая на похвалы друзей в адрес своего вокала, всегда весело улыбался и, гордо расправив плечи, в шутку представлялся:
– Том Джонс в таблетках!
И для смеха, принимая атлетическую позу, мог ещё добавить:
– Геракл в засушенном виде!..
А Том Джонс действительно всю жизнь был у брата любимым эстрадным певцом, чей репертуар он почти весь перепел на студенческих концертах, вечерах и танцах тех юношеских лет, прожитых им в Донецке.
Однако необходимо отметить, что увлечение зарубежной эстрадной и джазовой музыкой отразилось в творчестве брата лишь внешними, стилистическими чертами, характерными для эстрады той, конкретной, эпохи рубежа 60–70-х годов, времени Жениной молодости. Основной же родник, питавший творческие корни таланта Евгения Мартынова, – это, безусловно, русские и украинские народные песни, которые он слышал, играл и пел буквально с самого своего рождения. А наиболее совершенными художественными формами профессионального песнетворчества, являвшимися для брата направляющим ориентиром, были песни советских композиторов – Б. Мокроусова, В. Соловьёва-Седого, М. Фрадкина, А. Пахмутовой, Г. Пономаренко – и, конечно же, песни и романсы М. Глинки, П. Чайковского, Н. Лысенко, Ф. Шуберта, Э. Грига…
Женин педагог, доцент Евгений Васильевич Сурженко, сам отличный, «играющий» кларнетист, привил своему ученику вкус к точной фразировке, чистейшей интонации и максимальной эмоциональной наполненности исполняемого мелодического материала. Позже, когда Евгений Мартынов «вовсю распоётся» на нашей эстраде, мастерство и культура его звуковедения будут ярко выделять его из среды окружающих эстрадных певцов, в большинстве своём, наверное, вообще не знающих, что такое «фразировка», «динамика», «агогика», «окраска и филировка звука» и тому подобные академические тонкости. Защищая диплом об окончании ДГМПИ, Женя исполнил на госэкзамене Концерт для кларнета с оркестром Моцарта, Рапсодию для кларнета и фортепиано Дебюсси, Фантазию для кларнета Гидаша, Патетическое трио для кларнета, фагота и фортепиано Глинки, а также своё Скерцо – «на десерт». Это был 1971 год. А осенью 1970 года в Донецке состоялся областной фестиваль комсомольской песни, на котором с успехом были исполнены две самые первые Женины песни-баллады на стихи его институтских сокурсниц Л. Жидель и Т. Киреевой – «Баллада о комсомольцах Донбасса» и «Песня о Родине». Правда, на этом фестивале, посвящённом VI областному слёту студенческих отрядов, песни исполнил не автор, а студент вокального отделения института В. Козак.