Однако сокровенные творческие устремления и надежды заставляли молодого музыканта ехать в Киев, Ленинград, Москву – себя показывать и знаменитых музыкантов слушать, брать уроки у столичных профессоров и продолжать заниматься и заниматься, не представляя, однако, в какую сторону эти «спонтанные движения» выведут.
Песня пересилила как-то сама собой – легко, естественно и бесповоротно. Словно иначе быть и не могло.
По рекомендательному письму донецкого дирижёра, имя которого, увы, стёрлось в моей памяти (кажется, брат называл фамилию Хаславский), Женя едет в Москву, к Майе Кристалинской – очень популярной в те годы эстрадной певице. Майя Владимировна тепло встретила парня из Донбасса и не только на словах оценила достоинства его песен и голоса. Женя рассказывал, что, когда весной 1972 года Кристалинская впервые исполнила его песню «Берёзка» на стихи С. Есенина и представила молодого композитора публике в знаменитом столичном театре эстрады, он ощутил от горячих аплодисментов и добрых улыбок в свой адрес такое счастье, которого до тех пор не испытывал.
Видя успех «Берёзки», певица предложила брату положить на музыку стихи Марка Лисянского «У песни есть имя и отчество», что Женя быстро и успешно сделал. Удовлетворённая результатом, Майя Владимировна записала новорождённую песню на Всесоюзном радио, и появление этого опуса в популярной воскресной радиопередаче «С добрым утром» стало для брата важным событием.
Именно Майя Кристалинская, чей эстрадный авторитет был тогда очень высок, направила «хорошо поющего композитора» в Росконцерт, предварительно отзвонив кому следовало и сделав талантливому парню самую лестную рекомендацию. Прослушивание в Росконцерте прошло успешно: Женю решили испытать в качестве солиста-вокалиста в сборной эстрадной программе, предложив, однако, поработать пару месяцев бесплатно (что было обычным явлением, когда дело касалось новичков из провинции). В первые свои гастроли – по Сибири и Дальнему Востоку – Евгений Мартынов поехал в июне 1972 года вместе с другими восходящими звёздами советской эстрады: молодыми Львом Лещенко, Валентиной Толкуновой, Светланой Моргуновой, Геннадием Хазановым (и только что созданным Владимиром Чижиком джазовым ансамблем «Мелодия», тогда ещё существовавшим автономно внутри эстрадного оркестра ВР и ЦТ под управлением В. Людвиковского).
Судьба тут же связала брата с московскими поэтами Павлом Леонидовым и Давидом Усмановым, с которыми он написал свои первые «московские» песни. Песенный багаж, привезённый Женей из Донецка, был внешне невелик, но в этом багаже уже имелись такие песни, как «Колыбельная пеплу» (на стихи Ю. Марцинкявичюса) и «Баллада о матери» (на стихи А. Дементьева), а также уже отмеченные мной «Берёзка» и «У песни есть имя и отчество». Кроме того, ждали своего часа неподтекстованные мелодии, которым предстояло в скором времени, соединившись со стихами, стать популярными песнями. Я помню, как в донецкий период своего творчества Женя, погрузившись в поэтические сборники, пытался найти стихи, созвучные его песенным замыслам. И вот однажды, в 1971 году, в его руки попало стихотворение Андрея Дементьева, потрясшее молодого композитора своим острым и глубоким сюжетом, простым и точным языком, эмоциональной открытостью и публицистично-репортажной динамичностью, свойственной больше не поэтическим формам, а газетной хронике военных лет… Песня «Баллада о матери» – это, без преувеличения, шедевр советской песенной классики. Она быстро зазвучала на самых различных концертных площадках (сначала в Донбассе, а затем по всей стране), буквально ворвалась в телерадиоэфир, была записана на грампластинки многими исполнителями – в том числе и молоденькой певицей из западноукраинского села Маршенцы Софией Ротару. Именно в её исполнении «Баллада» впоследствии прозвучала на заключительном концерте всесоюзного телефестиваля «Песня-74».