Интересно вспоминать те годы сейчас, вспоминать отношение к эстрадному феномену Евгения Мартынова различных инстанций, редакций, конкретных людей «сверху», пытавшихся причёсывать все и вся под одну стандартную гребёнку, ставить всех достойных, но молодых в конец длинной очереди именитых авторов, увешанных множеством званий, орденов и медалей, дававшихся в те годы ветеранам в самом обильном количестве. Даже Тихон Николаевич Хренников, который потом не раз помогал Жене (в частности, ходатайствами и письмами в различные «высокие» организации, от которых зависело решение жилищных и бытовых проблем), помогал и после смерти Евгения его семье, – даже он не сразу оценил «Балладу о матери», высказавшись в своём докладе на Объединённом пленуме правлений Союза композиторов СССР и Союза композиторов РСФСР о Мартынове как о «композиторе, не лишённом способностей», но «упорно культивирующем надрывно-душещипательные мелодические обороты» и «мелодраматизм». Примечательно, что на съёмках вышеупомянутого концерта телефестиваля «Песня-74» Женю обозвали Николаем, а потому при монтаже программы чужое имя пришлось вырезать, и в результате только один автор в концерте оказался безымянным и к тому же без звания «композитор» – Мартынов.
А до этого, в 1973 году, Евгений Мартынов был официально зачислен в штат артистов московского эстрадного оркестра «Советская песня» при Росконцерте. Тарификационная комиссия установила ему разовую концертную вокальную ставку солиста оперетты и эстрады в размере 13 рублей, а также разовую инструментальную ставку артиста эстрадного ансамбля в размере 6 рублей. Хоть ставки за концертные выступления (в смешанном концерте) были, мягко говоря, невысокими, но Женя с удовлетворением воспринял тот факт, что стал «вокалистом первой категории»… В июне того же года он завоевал звание лауреата Всесоюзного конкурса исполнителей советской песни в Минске, исполнив там песни «Тёмная ночь» (Н. Богословского на слова В. Агатова), «Летят перелётные птицы» (М. Блантера на слова М. Исаковского) и свою «Балладу о матери», благодаря которой получил также и приз зрительских симпатий.
В работе конкурсного жюри принимали участие очень авторитетные деятели культуры, среди них: И. Лученок, Ю. Силантьев, Э. Хиль; председательствовала А. Пахмутова. Следует заметить, что «Баллада» к тому времени была уже широко известна любителям эстрады, прежде всего по удачному выступлению на всесоюзном телефестивале «Алло, мы ищем таланты!» молодой исполнительницы из Днепропетровска Людмилы Артёменко, ставшей лауреатом престижного молодёжного телетурнира. Желанная и в результате минской победы осуществившаяся поездка в Берлин на X Всемирный фестиваль молодёжи и студентов (в июле – августе 1973 года), куда Евгений Мартынов отправился в качестве председателя музыкального салона советской делегации, позволила брату ощутить ещё большую уверенность в правильности выбранного им пути. Последовавшие после фестиваля обширные гастроли по стране, успешное выступление на телевизионном конкурсе «Молодые голоса», участие в телепередачах и радиопрограммах, первые публикации песен в популярных нотных и журнальных изданиях, лестные отзывы в печати – всё это укрепляло брата в его творческих дерзаниях, он буквально на глазах превращался в «красивого лебедя» (хотя «гадким утёнком» он никогда не слыл).
Открытые в себе недюжинные вокальные данные вдохновляли брата и на серьёзные занятия вокалом. Он ещё в институте брал неофициальные уроки пения у своих товарищей-вокалистов, студентов дирижёрско-хорового факультета. Теперь же, имея профессиональную школу дыхания (она у вокалистов и духовиков, по сути, одинакова), распевшись на эстраде, получив официальный статус вокалиста, подтверждённый лауреатским дипломом и, главное, принятый и поддержанный широкой слушательской аудиторией, – теперь Женя стал брать уроки у профессиональных московских педагогов, у известных певцов и даже у солистов Большого театра. Помнится, голос брата настолько окреп, что от его верхних «соль», «ля-бемоль», «ля» резонировали стёкла в окнах и плафоны на люстре, а когда данные ноты брались в полный голос (forte), у меня даже уши закладывало.
Женя регулярно распевался, делал специальную гимнастику и физические упражнения для разогрева и тренировки дыхательно-голосового аппарата… Однако в ноябре 1973 года в работе этого – очень чувствительного и ранимого – аппарата произошёл неожиданный для брата сбой: врачи диагностировали «переутомление голосовых связок с предузелковыми образованиями на них» (все вокалисты знают, чем сие чревато). Было предписано полное двухнедельное молчание и трёхмесячное воздержание от пения. Женины вокальные наставники и до этой «осечки» убеждали своего неопытного юного коллегу пройти консерваторскую школу пения, чтобы стать настоящим оперным певцом (лирическим тенором), ведь все способности к тому были налицо. А теперь они почти требовали бросить «эстрадную самодеятельность» – пока не поздно – и после выздоровления идти прямым ходом в консерваторию.