И вотъ ввели въ семью чужую....Да ты не слушаешь меня...»— «Ахъ, няня, няня, я тоскую,Мнѣ тошно, милая моя:Я плакать, я рыдать готова!....»— «Дитя мое, ты нездорова;Господь помилуй и спаси!Чего ты хочешь, попроси....Дай окроплю святой водою,Ты вся горишь...» — «Я не больна;Я... знаешь, няня,... влюблена.»— «Дитя мое, Господь съ тобою!» —И няня дѣвушку съ мольбойКрестила дряхлою рукой.
XX.
— «Я влюблена,» шептала сноваСтарушкѣ съ горестью она.— «Сердечный другъ, ты нездорова.— «Оставь меня: я влюблена.» —И между тѣмъ луна сіялаИ темнымъ свѣтомъ озарялаТатьяны блѣдныя красы,И распущенные власы,И капли слезъ, и на скамейкѣПредъ героиней молодой,Съ платкомъ на головѣ сѣдой,Старушка въ длинной тѣлогрѣйкѣ;И все дремало въ тишинѣПри вдохновительной лунѣ.
XXI.
И сердцемъ далеко носиласьТатьяна, смотря на луну....Вдругъ мысль въ умѣ ея родилась....— «Поди, оставь меня одну.Дай, няня, мнѣ перо, бумагу,Да столъ подвинь: я скоро лягу;Прости.» И вотъ она одна.Все тихо. Свѣтитъ ей луна.Облокотясь, Татьяна пишетъ,И все Евгеній на умѣ,И въ необдуманномъ письмѣЛюбовь невинной дѣвы дышетъ.Письмо готово, сложено...Татьяна! для кого жъ оно?
XXII.
Я зналъ красавицъ недоступныхъ,Холодныхъ, чистыхъ какъ зима;Неумолимыхъ, неподкупныхъ,Непостижимыхъ для ума;Дивился я ихъ спѣси модной,Ихъ добродѣтели природной,И признаюсь, отъ нихъ бѣжалъ,И, мнится, съ ужасомъ читалъНадъ ихъ бровями надпись ада:Оставь надежду навсегда.20Внушать любовь для нихъ бѣда,Пугать людей для нихъ отрада.Быть можетъ, на брегахъ НевыПодобныхъ дамъ видали вы.
XXIII.
Среди поклонниковъ послушныхъДругихъ причудницъ я видалъ,Самолюбиво равнодушныхъДля вздоховъ страстныхъ и похвалъ.И что жъ нашелъ я съ изумленьемъ?Онѣ суровымъ поведеньемъПугая робкую любовь,Ее привлечь умѣли вновь,По крайней мѣрѣ, сожалѣньемъ,По крайней мѣрѣ, звукъ рѣчейКазался иногда важней,И съ легковѣрнымъ ослѣпленьемъОпять любовникъ молодойБѣжалъ за милой суетой.
XXIV.
За что жъ виновнѣе Татьяна?За то ль, что въ милой простотѣОна не вѣдаетъ обманаИ вѣритъ избранной мечтѣ?За то ль, что любитъ безъ искусства,Послушная влеченью чувства,Что такъ довѣрчива она,Что отъ Небесъ одаренаВоображеніемъ мятежнымъ,Умомъ и волею живой,И своенравной головой,И сердцемъ пламеннымъ и нѣжнымъ?Ужели не простите ейВы легкомыслія страстей?
XXV.
Кокетка судитъ хладнокровно,Татьяна любитъ не шутяИ предается безусловноЛюбви, какъ милое дитя.Не говоритъ она: отложимъ —Любви мы цѣну тѣмъ умножимъ,Вѣрнѣе въ сѣти заведемъ;Сперва тщеславіе кольнемъНадеждой, тамъ недоумѣньемъИзмучимъ сердце, а потомъРевнивымъ оживимъ огнёмъ;А то, скучая наслажденьемъ,Невольникъ хитрый изъ оковъВсечасно вырваться готовъ.
XXVI.
Еще предвижу затрудненье:Родной земли спасая честь,Я долженъ буду, безъ сомнѣнья,Письмо Татьяны перевесть.Она по-Руски плохо знала,Журналовъ нашихъ не читала,И выражалася съ трудомъНа языкѣ своемъ родномъ,И такъ писала по-Французски...Что дѣлать! повторяю вновь:Донынѣ дамская любовьНе изъяснялася по-Русски,Донынѣ гордый нашъ языкъКъ почтовой прозѣ не привыкъ.
XXVII.
Я знаю: дамъ хотятъ заставитьЧитать по-Руски. Право, страхъ!Могу ли ихъ себѣ представитьСъ Благонамѣреннымъ21 въ рукахъ!
Я шлюсь на насъ, мои поэты,Не правда ль: милые предметы,Которымъ, за свои грѣхи,Писали втайнѣ вы стихи,Которымъ сердце посвящали,Не всѣ ли, Русскимъ языкомъВладѣя слабо и съ трудомъ,Его такъ мило искажали,И въ ихъ устахъ языкъ чужойНе обратился ли въ родной?