Стихи на случай сохранились;Я ихъ имѣю; вотъ они:«Куда, куда вы удалились,«Весны моей златые дни?«Что день грядущій мнѣ готовитъ?«Его мой взоръ напрасно ловитъ,«Въ глубокой мглѣ таится онъ.«Нѣтъ нужды; правъ судьбы законъ.«Паду ли я, стрѣлой пронзенный,«Иль мимо пролетитъ она,«Все благо: бдѣнія и сна«Приходитъ часъ опредѣленный;«Благословенъ и день заботъ,«Благословенъ и тмы приходъ!
XXII.
«Блеснетъ заутра лучъ денницы«И заиграетъ яркій день;«А я — быть можетъ, я гробницы«Сойду въ таинственную сѣнь,«И память юнаго поэта«Поглотитъ медленная Лета,«Забудетъ міръ меня; но ты«Придешь ли, дѣва красоты!«Слезу пролить надъ ранней урной«И думать: онъ меня любилъ,«Онъ мнѣ единой посвятилъ«Разсвѣтъ печальный жизни бурной!...«Сердечный другъ, желанный другъ,«Приди, приди: я твой супругъ!...»
XXIII.
Такъ онъ писалъ темно и вяло(Что романтизмомъ мы зовёмъ,Хоть романтизма тутъ ни малоНе вижу я; да что намъ въ томъ?)И наконецъ передъ зарёю,Склонясь усталой головою,На модномъ словѣ идеалъТихонько Ленскій задремалъ;Но только соннымъ обаяньемъОнъ позабылся, ужъ сосѣдъВъ безмолвный входитъ кабинетъИ будитъ Ленскаго воззваньемъ:«Пора вставать: седьмой ужъ часъ.«Онѣгинъ вѣрно ждетъ ужъ насъ.»
XXIV.
Но ошибался онъ: ЕвгенійСпалъ въ это время мертвымъ сномъ.Уже рѣдѣютъ ночи тѣниИ встрѣченъ Весперъ пѣтухомъ;Онѣгинъ спитъ себѣ глубоко.Ужъ солнце катится высокоИ перелетная мятельБлеститъ и вьется; но постельЕще Евгеній не покинулъ,Еще надъ нимъ летаетъ сонъ.Вотъ наконецъ проснулся онъИ полы завѣса раздвинулъ;Глядитъ — и видитъ, что пораДавно ужъ ѣхать со двора.
XXV.
Онъ поскорѣй звонитъ. ВбѣгаетъКъ нему слуга Французъ Гильо,Халатъ и туфли предлагаетъИ подаетъ ему бѣльё.Спѣшитъ Онѣгинъ одѣваться,Слугѣ велитъ приготовлятьсяСъ нимъ вмѣстѣ ѣхать и съ собойВзять также ящикъ боевой.Готовы санки бѣговыя.Онъ сѣлъ, на мельницу летитъ.Примчались. Онъ слугѣ велитъЛепажа39 стволы роковые
Нести за нимъ, а лошадямъОтъѣхать въ поле къ двумъ дубкамъ.
XXVI.
Опершись на плотину, ЛенскійДавно нетерпѣливо ждалъ;Мѣжъ тѣмъ, механикъ деревенскій,Зарѣцкій жорновъ осуждалъ.Идетъ Онѣгинъ съ извиненьемъ.«Но гдѣ же, молвилъ съ изумленьемъЗарѣцкій, гдѣ вашъ секундантъ?Въ дуэляхъ классикъ и педантъ,Любилъ методу онъ изъ чувства,И человѣка растянутьОнъ позволялъ — не какъ нибудь,Но въ строгихъ правилахъ искусства,По всѣмъ преданьямъ старины(Что похвалить мы въ немъ должны).
XXVII.
— «Мой секундантъ?» сказалъ Евгеній:«Вотъ онъ: мой другъ, monsіeur Guіllot.Я не предвижу возраженійНа представленіе мое:Хоть человѣкъ онъ неизвѣстный,Но ужъ конечно малый честный.» —Зарѣцкій губу закусилъ.Онѣгинъ Ленскаго спросилъ:«— Чтожъ, начинать?»—«Начнемъ: пожалуй,»Сказалъ Владиміръ. И пошлиЗа мельницу. Пока вдалиЗарѣцкій нашъ и честный малыйВступили въ важный договоръ,Враги стоятъ, потупя взоръ.
XXVIII.
Враги! Давно ли другъ отъ другаИхъ жажда крови отвела?Давно ль они часы досуга,Трапезу, мысли и дѣлаДѣлили дружно? Нынѣ злобно,Врагамъ наслѣдственнымъ подобно,Какъ въ страшномъ, непонятномъ снѣ,Они другъ другу въ тишинѣГотовятъ гибель хладнокровно...Не засмѣяться ль имъ, покаНе обагрилась ихъ рука,Не разойтиться ль полюбовно?...Но дико свѣтская враждаБоится ложнаго стыда.