Кстати, о Зощенке. И его не сторонился Евгений Львович, поддерживал материально, когда у самого бывала такая возможность. Свидетельством тому сохранившаяся записка Михаила Михайловича: «Дорогой Женя! Несколько раз звонил Вам и заходил. Все не застаю. Вероятно, Вы в отъезде? Опрометчиво поступаете с кредиторами — не сидите дома в то время, когда кредиторы осаждают Вас, стремясь отдать свой долг (200 р.) Если в ближайшие дни не появитесь, то деньги, вероятно, будут потрачены. И тогда пеняйте на себя и на свое (не по возрасту) легкомыслие. Хотел сунуть деньги в Ваш почтовый ящик, но побоялся, что их сопрут Ваши злобствующие соседи. Ваш М. З.». С «кредиторами», конечно, описка.
24 сентября состоялось очередное заседание Художественного совета Ленфильма. На повестке дня — просмотр и обсуждение отснятого материала по картинам «Золушка» и «Улица Росси». Председательствует директор студии И. А. Глотов.
«Председатель: Есть предложение сначала заслушать режиссеров, потом приступить к обсуждениям ввиду того, что мы должны уяснить себе точку зрения режиссера. Режиссер скажет, что нужно исправить по сценарию и возможно ли в дальнейшем работать по данному сценарию. Начнем с «Золушки»…
Н. Н. Кошеверова: Мы много думали о сценарии в свете последнего постановления ЦК ВКП(б) и пришли к убеждению, что жанр этой вещи вполне возможен, что вредного в нем ничего нет. Это — жанр сказки, жанр комедии, но это углубленная вещь, и из неё можно извлечь для нашей молодежи много полезного… О чем говорится в картине? О благородных чувствах, о девушке, которая собственным трудом добивается счастья. Она не только пребывает забитой, но она должна, несмотря на свою подневольность, защищать своего отца, находить радость в труде. Нужно, чтобы она не была забитой, этого не нужно вытягивать у Золушки, но нужно вытянуть мораль воспитательного значения, чтобы на этой сказке молодежь могла почерпнуть для себя полезные вещи в смысле благородного отношения друг к другу. Это можно сделать не вульгаризируя вещь, так как это сказка, у неё есть свои законы. Но необходимую мораль можно вытянуть и из самого образа и характера Золушки…».
Простим Надежде Николаевне косноязычие. В нем чувствуется растерянность, непонимание, чего, каких слов, от неё ждут. Она очень хочет снимать этот фильм. Но Худсовету нужно бросить кость. И она начинает придумывать переделки. То она говорит, что «нужно найти умный глаз у короля не только в актерской интерпретации, но и в самой вещи», то «первая сцена — спальня, которая неудачна», то «фея должна являться морализирующим началом», и так далее. Короче говоря, «Шварцу мы посылаем подробное письмо, что нужно делать, как нужно дорабатывать…».
Козинцев поддержал режиссера. А в последующих выступлениях неожиданно возник вопрос о неуважении автора к сказке. «Меня беспокоит, что тут непрерывное недоверчивое отношение к сказке, — сказал начальник сценарного отдела студии Л. Жежеленко, — и я не понимаю, почему обращаются к сказке, если она вообще не удовлетворяет. Если у нас почему-либо не получается, замените другой вещью, а не старайтесь подобрать огромное количество подпорок, от сказки не идущих… Меня коробит непрерывное неуважение к сказке, которое здесь происходит в материале и даже в тех задачах, которые будут выдвинуты по линии переделки сказки перед Шварцем…».
«Я. Б. Фрид: Я не вижу возможности ставить этот материал в силу того, что он, с моей точки зрения, является порочным… В образе Золушки я не обнаружил активной любви к труду, равно как не обнаружил традиционной обаятельности в других образах. Все остальные персонажи, окружающие Золушку, удивительно несимпатичные лица. Дегенеративен Гарин, который никак не вызывает симпатии, неприятен принц — рахитик с разжиженными мозгами. Почему его такого должна любить Золушка? Все это действует так, что начинаешь беспокоиться за весь материал в силу того, что он, с моей точки зрения, является порочным.
С. Васильев: Мне кажется, что сценарий Шварца был малоинтересен с точки зрения идейной и художественной стороны. Что сказка была пересказана неясно. Не было простого изложения кинематографическим языком известной сказки… Относительно уважения или неуважения к сказке. Это неуважение к сказке проявлено автором прежде всего в сценарии. Он её так трактует, и поэтому нельзя криминировать к постановщикам…».