Миры Ника Перумова
Эвиал
Ринат Таштабанов
ПОВЕЛИТЕЛЬ ТЕНЕЙ
Смерть восстала из глубин, мертвых призывая
И пришли они в наш мир, кровью прах скрепляя
Твердь земли, взломав костьми, мертвых легионы
В солнца мир, за мной пришли, нет нигде покоя
И идут они гурьбой, сотни — сотен — тысяч
Все идут вслед за тобой, человек могилы
Смерть во главе, на коне, костяные ноги
И коса в ее руке, косит все живое
Люди, видя страх земли, тут же побежали
А иные, ниц упав, в веру обращались
Поздно все, и все зазря, пробил час расплаты
Только Смерть понять могла, люди, сами виноваты
Что пришла Она в наш мир, Тьму с собою взявши
Кто же, встанет на пути?
Смертные не в власти…
То, что тебя не убьет
Сделает сильнее.
— Смотрите! Смотрите! Некроманта везут!
Чей-то крик, подхваченный злым, осенним ветром гулким эхом разнесся над площадью Правосудия. И сразу утонул в страшном реве многотысячной толпы. Едва только показалась повозка с клеткой.
Шестерка громадных лошадей тяжеловозов, не спеша, с видимым усилием, тащила за собой странное сооружение — огромную телегу-клеть, целиком покрытую металлом. Посреди ее, сквозь решетку был виден человек, скованный цепями по рукам и ногам.
Некромант посмотрел по сторонам, медленно поворачивая голову. Его светлые, практически белые волосы откинуты назад, глаза темны как сама ночь, но больше всего поражает его взгляд. В нем есть что-то от потустороннего мира, нечто нечеловеческое, словно сама Тьма, изымая душу, обратила свой взор на людей. Словно он заглядывал внутрь каждого, оценивал, знал сокрытое.
Вместо одежды, на нем жалкое окровавленное рубище, едва скрывающее наготу изуродованного пытками тела. Но даже сейчас в мученике чувствовалась мощь и сила.
Мышцы перевитыми жгутами ходили под кожей, стан прям, его дух не смогли сломить. Казалось, ему ничего не стоит разорвать оковы, разогнуть толстые прутья клетки, освободиться и начать крушить все и вся.
В подтверждение этого, отряд тяжеловооруженных латников, арбалетчиков, конных пикинеров сопровождал телегу.
Мечи наголо, мощные арбалеты на взводе, копья нацелены своими остриями в клеть. Глухо звеня, ударяются друг о друга пластины доспехов. Из ноздрей закованных в броню лошадей клубами вырывается пар.
Рев толпы, от которого дрожат стены зданий, все усиливается. Монахов, экзекуторов, святых отцов возглавляющих процессию начинают теснить все ближе к телеге. Мелькают лица разъяренных людей. Старые и младые, мужчины и женщины полны ненависти и злости.
В клетку летят комья земли, заранее припасенные камни. Люди беснуясь кричат:
— Тварь! Отродье Тьмы! Сдохни, пропади навеки!
— Разорвать его! Сжечь! Четвертовать!
Воины едва сдерживают обезумевшую, волнами накатывающую толпу. Монахи, перестав петь гимны и творить молитвы, побросав свои реликвии и хоругви, сбившись кучкой, пытаются найти спасение за спинами латников. Кони, хрипя, становясь на дыбы, норовят сбросить своих седоков. Перекошенные злобой лица все ближе, хаос нарастает.
Чей-то меткий бросок и возница, с пробитой головой всплеснув руками, валится под колеса телеги. Миг и его накрыла многотонная громада, крик несчастного утонул в общем вое толпы.
При виде крови изувеченного, люди словно сошла с ума. Десятки сильных, цепких рук, хватают сбрую хрипящих лошадей. Толпа словно единый, гигантский организм теснит воинов, монахов сбивают с ног, кольцо вокруг повозки смыкается.
Похоже, что люди решили сами расправиться со столь ненавистным для них некромантом. Наиболее храбрые или безумные, не обращая внимания ни на удары рукоятками мечей, ни на крик разъяренных воинов, взбираясь друг на друга, бросаются на клеть, просовывают руки сквозь решетку. Пытаются дотянуться до темного, полоснуть его ножом, вскрыть столь близкую, манящую своей беззащитностью плоть.
В общем шуме свалки, едва слышен короткий сигнал боевого рога, и в тужу секунду над площадью повис смертный крик убиваемых людей.
Быстро работая короткими мечами, разряжая болты тяжелых арбалетов в упор, протыкая копьями наиболее ретивых горожан, воины Аркина в считанные минуты навели порядок, разогнав толпу.
Люди отхлынули назад, оставляя за собой в лужах крови трупы убитых. Тяжело раненные, воя и проклиная все и вся, валялись прямо под колесами телеги, пытались отползти в сторону, увернуться, их добивали не щадя.