Он не помнил своего имени, но хорошо помнил своих врагов. Змееголовые долговязые твари, отравлявшие разум своей сиплой речью, разорвали его на части. Дед давал ему возможность бежать, отвлекая врагов на себя, но он не мог оставить своего деда одного и бросился к нему, чтобы быть вместе… И теперь он — монстр, не такой опасный, как дуотты, но не менее уродливый.
Всё новые и новые воспоминания захлёстывали его, погружая в пучину скорби. Если бы он мог, то заплакал бы от жалости к себе и ненависти к людям. Только дед пришёл к нему на помощь, а остальные бежали. Император, которому он искренне служил два года, предпочёл советника-дуотта, а может и вовсе выдал его змееголовым. Пусть будет проклято то имя, что дал ему император. Теперь он сам выберет своё имя. Отныне он — Акшар, как и его дед. Ведь он вернулся дорогами жрецов-титанов обратно в этот мир… А может это другой мир? Ведь титаны ушли, найдя дорогу в иной, более лучший.
Но это не важно, он — Акшар, победивший смерть. Он вернётся и отомстит дуоттам и императору, который бросил его дуоттам, как кость собакам. Пусть даже ему предстоит пройти путями междумирия или воспользоваться магией смерти, чтобы вызвать и терзать души своих врагов.
— Я помогу тебе, — прозвучал, словно дуновение лёгкого весеннего ветра, тихий голос в его голове.
— Кто ты? Маг, человек или жрец древнего народа? — отозвался Акшар. Он попытался говорить вслух, но лишь урчание вырывалось из пасти, а изо рта капала ядовитая слюна.
— Как бы ты не назвал меня — это буду не я. Зови меня Сущность, потому что я есть, я реальна и я — Хозяйка здесь. Ты можешь возглавить мою армию и повести на наших врагов, — голос лился печальной песней.
И маг доверился голосу. Кем бы он ни был, хозяин голоса, но это единственный, кто говорил с ним за целую вечность. А теперь ему нет места ни среди людей, ни среди тварей этого огромного леса.
Акшар нашёл тихую пещеру, прогнав своим появлением её обитателей. Хозяйка голоса вливала в него силу. За годы, проведённые в этом лесу, он научился избегать ядовитых и хищных растений, убегать от монстров более крупных, чем он, но сейчас все расступались перед ним, словно простолюдины перед императором, вышедшим на прогулку.
Ему не удавалось теперь воспользоваться заклинаниями, которым его учили с детства. Петь гимны он не мог, и жесты, требующие наличия пяти пальцев, не сплетались трёхпалой когтистой лапой. Ему оставалась лишь символьная магия, которая его семьёй использовалась только для ритуальных действий. Когтем он царапал на земле кривые круги, линии и другие фигуры. С пищей проблем не было; местные обитатели великодушно жертвовали собой, но теперь ему, помнящему своё прошлое, эта еда казалась отвратительной.
Усилия не прошли даром, символы получались всё лучше. Его пещера расширилась, обросла ведомыми только ему тропами. Непрошеный гость, реши он здесь спрятаться, заблудился бы в невидимых лабиринтах и умер от голода и ужаса.
Но символьной магии явно было недостаточно, Акшар жаждал вернуть себе способность прошлого человеческого тела. Два раза в расставленные им ловушки попадались охотники за его подданными. И оба умирали, так и не выполнив своего предназначения. Акшар ждал до последнего их вздоха, но так и не смог заставить жертву в последний момент сосредоточить всё внимание на нём. То ли дело животные, простые создания, способные вместить в себя одну лишь мысль, одно чувство. Как говорили в империи: «Хорош слуга, коль голова пуста». Точно в пустой сосуд, он вливал в их сознание нужные идеи. Завлеки их чем-то, и вот они уже в ловушке. Но не таков человек, который перед смертью думает о детях и о своей бабе, о своих товарищах, о долге, который ляжет на плечи семьи, о чём угодно, но только не о тупой покрытой обвисшей кожей твари, «развлекающейся» с жертвой. И необычный голос Сущности давно не нарушал его одиночества, оставив лишь силу повелевать лесными обитателями.
Магу пришлось оставить свои попытки быстро перекинуться в человеческую личину. Пришлось идти длинным путём постепенной трансформации с её неизменной спутницей — болью. Месяцы ушли на подготовку ложа. И вот, когда луна стала расти, он погрузился в поток боли. Легче всего давались опыты с кожей. Да, это были именно опыты, ведь раньше он лишь наращивал кожу пациентов после ожогов или травм, а сейчас ему предстояло трансформировать грубую шкуру, покрытую роговыми наростами, в мягкую человеческую плоть. Сначала он медленно «поджаривался на сковородке», равномерно со всех сторон, ведь именно стихия огня обладает способностью изменять формы. Сжечь старую кожу и лишь потом остудить, влив прохладу воды. Затем, пока плоть ещё податливо мягкая, вылепить то, что нужно. И так снова и снова, постепенно меняя облик.