Ключ уже бешено вращается. Его спицы слились, образуя маленький конус. Сейчас, уже скоро. Подожди еще немного, любимая. Я должен нанести на твое тело последние штрихи.
Этот крик превзошел все предыдущие! О, Тьма! Ничего, Мулибия, этот плач новорожденного, это вопль избавляющегося от тяжелого доспеха, чтобы, наконец, вдохнуть полной грудью.
Последний надрез.
И черный вихрь-конус взвыл. Медленно и величаво то, что некогда было ключом, отделилось от потолка и опустилось на грудь девушки.
С восторгом он смотрел, как исчезает это израненное, но все еще прекрасное тело, дабы отправиться во Тьму, в Великое Освобождение.
Наконец от валуна осталась лишь темная дымящаяся дыра, уродливо портящая пещеру.
Слезы вновь хлынули дождем, но теперь они лились от радости за Мулибию, которая уже Там, счастливая и ждущая его. Ничего, сейчас он к ней присоединится.
И парень вновь занес кинжал.
Меткий камень резко выбил оружие из рук. Что? У входа стояла толпа Красных монахов, один из которых вновь заряжал пращу. С боку высился Ригбор.
Крепкая рука купца с силой сдавила горло.
— Где моя дочь?
Трэйби от волнения не мог подобрать слов, чтобы сообщить счастливому отцу приятную новость.
— Ее более нет с нами. Она в гораздо лучшем, чем этот, мире.
Дрожь пробежала по телу Ригбора:
— Ты … ты убил ее?
Парень восторженно улыбнулся:
— Нет, я дал ей свободу. Я спас ее от тяжелого бремени существования в человеческом теле.
Словно огромная скала низринула на купца. Он рухнул на колени, отчаянно раздирая лицо ногтями. Тяжкий вой озарил пещеру. Все поддерживающие его в погоне силы, вся ненависть, все горе мира было в этом страшном реве, заставившем монахов потрясенно застыть.
Молча смотрели они на метавшееся по каменному полу тело, разбивавшее кулаки в кровь. Он потерял все, что имел. Зачем ему невиданные богатства, если нет более дорогой Мулибии. Горе, мне горе!
А-а-а-а! И кулак вновь ударился о камень.
— Не плачь, отец!
Трэйби нежно потряс за плечо.
— Лучше возрадуйся, ибо твоя дочь и моя жена сейчас гораздо счастливее всех людей, вместе взятых!
Тяжелый удар опрокинул парня на спину.
— Ты поплатишься за это! Своей гнилой кровью, своим вонючим телом, своей жалкой жизнью!
И купец достал изящный охотничий нож, подарок, Спаситель, за что-о-о, любимой дочери на день рождения.
Но на удивление, в глазах Трэйби читалась радость и предвкушение. Он упоительно закивал головой, словно умоляя начать поскорее.
— Нет.
Ригбор обернулся. Отец Сардер, теребя бородку, стоял рядом.
— Он в нашей компетенции. Смотри сам, несчастный.
И монах указал на черную воронку на полу.
— Сие след от богомерзкого темного обряда. Этот гаденыш — птенец из гнезда Салладорца. Мы о нем позаботимся. Не бойся.
Ладонь утешающе похлопала по плечу.
— Он в полной мере изведает муки обряда Изгнания. Взять!
И толпа Красных умело связала охотника особыми узлами, опробованными на проклятом племени Свободных.
Трясущийся и рыдающий родитель, безнадежно утешаемый сочувствующими увещеваниями монахов, был погружен в себя. Все, это конец. Он потерял всех своих любимых. Осталась только ненависть, лютая жажда мести к этому злобному шкурнику, но вскоре утолится и она. Так зачем же жить далее? Спаситель, простишь ли ты грешное чадо свое за это?
Тем временем все уже было готово. Дрова, как на подбор из молодых и сырых деревьев, были сложены в огромный костер, в центре которого стоял прикованный к столбу малефик, на лице которого по-прежнему царили радость и нетерпение.
Скорей же! Мулибия ушла недавно, и их еще связывает незримый мостик-нить, по которому он последует за ней. Они станут едины, они будут вместе отныне и вовеки веков! Ну, шевелитесь, олухи!
Хм, похоже, ему придется повторить участь Жучки. Вообще-то, приложения к трактату рекомендуют для создания глобулы боли сжечь кошку и пять-шесть ее котят, но ему пришлось использовать свою собаку и ее новорожденных щенков. Действительно уж, по-собачьи, любившая хозяина псина, умерев, позволила накопить достаточно сил. Сила смерти сожженных щенков пробила все магические щиты чародейки, и на ее разум обрушилось страдание матери, наблюдавшей за убийством своих детей. Но сегодня сожгут его.