Увы, уже через половину стражи, подъехав к очередным воротам, мы имели возможность убедиться, что наши лица, да еще и в преддверии ночи, почему-то не вызывают доверия и у этих стражников. Нет, загрести нас, конечно, не загребли, но весьма грубо послали туда, где и должны были, по мнению стражников, обретаться такие разбойничьи рожи, как наши. То есть, в Глевинские трущобы. Однако стоило мне продемонстрировать десятнику письмо с трилистником на месте печати и вложить ему в руку полновесный золотой, как наши разбойничьи рожи превратились в лица законопослушных граждан королевства. И подарили не только возможность въехать в белую часть столицы, но и знание о ближайших приличных постоялых дворах…
В «Королевский вепрь», расположенный в Купеческой слободе, в каких-то полутора перестрелах от ворот в Верхний город, мы вломились уже через кольцо. Перепоручили заботу о лошадях расторопному конюху, подхватили переметные сумки и чуть не захлебнулись слюной от аппетитнейших запахов, витавших в обеденном зале. Тем не менее, вместо того чтобы упасть за ближайший стол и потребовать всего, да побольше, заказали ужин в самостоятельно выбранные покои. И распорядились, чтобы его принесли после омовения…
…Последний пирожок с яблоками Вэйлька доедала лежа. Ибо объелась так, что сидеть была не в состоянии, а отказаться от возможности насладиться еще одним умопомрачительно-вкусным творением местного повара не смогла. Правда, способности соображать не потеряла, поэтому, справившись с последним кусочком, вытерла руки о предусмотрительно прихваченную с собой влажную тряпицу и задумчиво пробормотала:
— Ну вот, добраться — добрались. А что теперь? Я же говорила, что толком не знаю даже родового замка моего деда, а в Глевине вообще не бывала!
— Это мелочи! — усмехнулся я, с сожалением оглядел ее заметно округлившийся животик и расстроено поинтересовался: — Что, шевелиться не можешь вообще-вообще?
Девушка отрицательно помотала головой:
— Неа! Могу только дышать! И то не очень часто…
— Жаль… — вздохнул я и, взяв со стола колокольчик, несколько раз им потряс. А уже через несколько мгновений услышал стук в дверь: как и обещал хозяин «Королевского вепря», на мелодичный звон мгновенно отреагировала горничная, слонявшаяся по этажу.
— Заходи! — рыкнул я, чтобы подтвердить вызов, а когда невысокая, но довольно фигуристая молодуха вошла в гостиную и вопросительно уставилась на меня, отодвинулся от стола вместе с табуретом: — Все было очень вкусно. А теперь пришло время для незабудок[1]. Если они у вас, конечно, есть.
Незабудки были. На любой вкус, о чем мне сразу же сообщили. А когда я озвучил свои требования, пообещали в ближайшее же время привести на выбор штук пять. И исчезли.
Как только захлопнулась дверь в коридор, Вэйлька, все время нашего общения с горничной пребывавшая в легком ступоре, отмерла. И растерянно спросила:
— А меня тебе что, мало?
— Ну, ты же можешь только дышать! — «удивленно» спросил я, а когда супруга нахмурилась, развел руками: — Любимая, пойми, эти девки могут то, чего не можешь ты!
Прислушавшись к моим эмоциям и сообразив, что я издеваюсь, Дарующая изобразила нешуточное возмущение:
— Да ладно⁈
— Увидишь! — пообещал я. А через половину кольца показал. И даже дал послушать…
…Увидев перед собой золотую монету, рыжеволосая хейзеррка лет шестнадцати нервно облизала враз пересохшие губки и хрипло выдохнула:
— Все, что вам будет угодно, арр… и аресса! Вообще все!!!
Я задумчиво оглядел простенькое, но чистое и аккуратное платье, пышную грудь, приподнятую туго затянутым корсетом чуть ли не к шее, чем-то подкрашенные губки и ехидно подмигнул супруге. А когда она обиженно засопела, озвучил девице свои потребности:
— Ты сказала, что родилась и выросла в Глевине, так?
Незабудка торопливо кивнула:
— Это чистая правда, арр: я родилась и выросла в слободе златокузнецов, просто…
— Тогда расскажи-ка мне, где расположен городской дом Харзаха ар Улеми и как до него добраться… — перебил ее я. — Если, конечно, тебе все еще хочется заработать эту монету…
— … а не удар ножом в сердце⁈ — криво усмехнулась девушка и сглотнула.
Убирать ее, как свидетеля, я точно не собирался, поэтому подошел к переметным сумкам, покопался в одном из карманов и вскоре поставил перед незабудкой небольшой пузырек. Уже без пробки:
— Запах знаком?
Она утвердительно кивнула:
— Это сонный отвар!
— Расскажешь то, что нам нужно. Спрячешь монету в этой комнате. Выпьешь два глотка и заснешь. Убивать и грабить не будем, ни она, ни я — даю слово! Поэтому проснешься здоровой и богатой…
После такого описания ближайшего будущего девушка воспрянула духом и очень подробно описала все, что мне требовалось. Кроме того, подсказала, как незаметнее всего выбраться с постоялого двора и как в него вернуться. После чего принялась раздеваться. А когда заметила недоуменный взгляд Вэйльки, виновато пожала плечами:
— То, что я заснула после того, как выполнила все ваши прихоти, никого не удивит. А если меня найдут одетой, то вытрясут и душу, и полученную монету, после чего еще и поколотят. Поэтому покажите, куда можно лечь…
Показали. Дали возможность спрятать монету под обивку одного из кресел и подождали, пока подействует отвар. Потом переоделись и по очереди выбрались в окно, благо покои находились на втором этаже, и спуститься на землю не составило никаких проблем. К этому времени зелье кошачьего глаза уже начало действовать, поэтому вверх по улице Сломанного Меча двинулись быстрым шагом. Добрались до третьего перекрестка, нашли приметную вывеску в виде женской шляпки, свернули направо и, пройдя чуть больше перестрела, выбрались на Рубиновую Аллею, пересекающую Верхний город Глевина с полуночи до полудня и считающуюся границей между Белой слободой и всеми остальными.
Эта часть столицы не спала, и спать не собиралась. Поэтому мы вышли на самый ее центр и уверенно потопали дальше. Сначала налево, до угла каменной ограды, увенчанного небольшой фигуркой вздыбленного коня. Затем свернули направо, чтобы миновать четыре перекрестка, последний из которых, по словам «нашей» незабудки, во время сильных дождей превращался в озеро. И, пройдя вдоль одного из «впадающих в озеро» переулков, уперлись в глухую стену, в которой обнаружили калитку с слишком хорошо знакомым Вэйльке гербом.
Само собой, слушать окружающий мир не прекращали ни на миг, поэтому перед ней не задержались — я сцепил пальцы, подставил получившуюся «ступеньку» под сапожок супруги и забросил ее на забор. Потом перебрался через него сам и помог Дарующей спуститься в ухоженный парк.
Прогулка по аллеям мимо цветочных клумб, лабиринтов из розовых кустов и доброго десятка фонтанов здорово впечатлила. Прежде всего, средствами, потраченными на то, чтобы превратить не такой уж и маленький кусок Верхнего города в уголок волшебного леса, уютный и прохладный даже самым жарким летом. А Вэйльке было не до окружающих чудес — чем ближе мы подходили к самому большому скоплению чужих эмоций, тем сильнее в ней разгоралась ненависть.
В какой-то момент этого чувства стало так много, что я был вынужден остановиться, притянуть ее к себе и прошептать ей на ухо:
— Если ты не заставишь себя успокоиться, то останешься ждать меня здесь.
Не знаю, что подействовало сильнее, слова или сопровождавшая их уверенность в правильности принятого решения, но девушка, напоследок полыхнув холодом, взяла себя в руки и жестами показала, что готова двигаться дальше.
Двинулись. И вскоре увидели заднюю стену четырехэтажной громадины, больше напоминающей дворец, чем городской дом пусть даже и очень сильного Старшего рода. Хитросплетения узеньких проходов между подсобными строениями миновали быстро и без каких-либо проблем, ибо чувствовали, что бодрствующих людей в них нет. А перед тем, как выскользнуть из прохода между каретным сараем и конюшней, выждали без малого сотню ударов сердца, чтобы шарахающийся по заднему двору стражник скрылся углом казармы. Ибо ничем иным строение, в котором ровными рядами ощущались спящие люди, быть не могло.