Забраться на небольшой балкончик на втором этаже особого труда не составило — подпирающие его статуи изобиловали достаточным количеством разнообразных «ступеней». А когда мы вошли в комнату, то Вэйлька на несколько мгновений усилила Дар и дала мне почувствовать то сознание, которое ненавидела до дрожи в коленях.
В отличие от нее я был предельно спокоен. Поэтому сел на пол рядом с ближайшей стеной и принялся впечатывать в память направления передвижения бодрствующих людей, длительность их остановок и тому подобные важные мелочи. Приблизительная схема лестниц и коридоров сложилась в голове где-то кольца через четыре, как раз после смены стражников, то есть, после того как на смену четырем дремлющим на ходу сознаниям пришли четверо сонных, но бодрящихся. Дав им возможность раза по два пройтись по своим этажам, я сравнил то, что отложилось в памяти, с новыми направлениями, особой разницы не заметил и легонечко ткнул пальцем супругу, на удивление терпеливо ожидавшую начала хоть каких-нибудь действий.
Она тут же встрепенулась и полыхнула нетерпением напополам с мстительной радостью. Я тут же послал ей ощущение спокойствия, бесшумно встал, подошел к двери и, чуть приподняв створку за массивную кованую ручку, мягко толкнул ее от себя. Неплохо смазанные петли и простенькая, но вполне рабочая предосторожность сотворили ожидаемое чудо — не раздалось ни малейшего скрипа. И я, подав Вэйльке знак «следуй за мной», вышел из комнаты.
Четыре десятка шагов по направлению к лестнице, ведущей на третий этаж, прошли достаточно спокойно, благо на масляных лампах, освещающих коридоры в ночное время, в этом доме не экономили. В нескольких локтях от угла, из-за которого вскоре должен был показаться стражник, нашли небольшую нишу. А перед тем, как в ней спрятаться, договорились, в какой момент надо будет бить «стужей».
Шаги первого ар Улеми, которому предстояло утолить нашу жажду мести, мы услышали через полторы сотни ударов сердца: воин шел по коридору крайне неторопливо, зато с постоянной скоростью и без остановок. Угол миновал «впритирку», даже не подумав оставить себе пространство для маневра на случай внезапного нападения. Мысленно обозвав его мясом, я приготовился к действию, и, дождавшись, пока воин застынет ледяной статуей, плавно, но быстро скользнул к нему в душу. А когда свернул бедняге шею, оторвал его от пола, перенес в ту самую нишу, в которой прятался вместе с Дарующей, и двинулся дальше…
…В покои к арру Харзаху мы с Вэйлькой вошли кольца через два, оставив за спиной шесть остывающих трупов. Постояли в гостиной, пытаясь соотнести ощущения, которые дарила возможность слышать, с количеством обнаруженных дверей, скользнули к той, за которой ощущалось спящие сознания главы рода Улеми и чьи-то там еще, переглянулись и осторожно потянули створку на себя.
Человек, заставивший перекинуться родную дочь, нашелся рядом с парой совсем молоденьких девушек. Судя по заострившимся чертам обтянутого кожей черепа и вспухшим суставам на пальцах его кисти, торчащей из-под одеяла — так и не пробудивших в себе Дар. Спал арр Харзах беспокойно, тихо постанывая во сне и пятная подушку струйкой слюны, стекающей из почти безгубого рта. Поэтому проснулся сразу же, как ощутил сковавшую его члены «стужу».
— Не самой доброй ночи! — насмешливо буркнул я после того, как затолкал обрезок простыни в рот ближайшей девице. Потом повторил процедуру с растерявшимся главой рода Улеми и его второй соседкой по кровати, и добавил: — Надеюсь, вы узнаете ощущения?
В чувствах старика, кроме бешенства, появилось недоумение: ощущения он узнал, но лица Вэйльки, освещенное светом мерной свечи, не помнил.
Прежде, чем начать ему что-то объяснять, я перевернул лицами вниз обеих девчушек и связал им руки. На всякий случай, ибо прекрасно знал, что после того удара, которым я угостил каждую из них, в сознание они придут ой как не скоро. Тем временем арра Харзаха начало ощутимо потряхивать. Но не от страха, а от бессильной злости. Что очень не понравилось Вэйльке.
— Не торопись, любимая, все еще будет! — пообещал я, довязав последний узел и стащив надежно связанную девушку на пол, чтобы ее тело не мешало «общению» с ар Улеми. Потом забрался на кровать с ногами, выбил из плеч будущего собеседника обе верхние конечности и подрезал ему связки в паху. Благо знал совершенно точно, что бегать ему больше не придется. Затем попросил Вэйльку убрать «стужу», а когда услышал стон боли из-под кляпа, ударом кулака превратил благородный нос арра Харзаха в блин и удовлетворенно оскалился:
— Это тебе за нос моей старшей жены!
Как ни странно, страха не вызвала и эта вспышка боли: ар Улеми застонал, но продолжал смотреть на меня уверенным взглядом. Тогда я устроился поудобнее и заговорил:
— Пожалуй, пришло время представиться. Я — Нейл ар Эвис, сын Гаттора ар Эвис, маллорца, своей любовью пробудившего в вашей дочери Найтире слабенький Дар. Рядом со мной — моя первая меньшица Вэйлиотта ар Эвис, дочь Найтиры ар Эвис, в девичестве Улеми, ваша внучка и… самая сильная Дарующая, когда-либо рождавшаяся в этом мире! Да-да, можете не сомневаться — и новое лицо, и цвет волос, и шрамы — всего лишь образ, позволивший добраться до этого дома и воздать сторицей за все зло, которое вы причинили ей и ее матери!
Вслушиваться в то, как меняются эмоции арра Харзаха во время этой речи, было очень интересно. Напоминание об отце вызвало в нем злобную радость, фраза про пробуждение слабенького Дара у Найты — мучительное сожаление об упущенных возможностях, а словосочетание «самая сильная Дарующая, когда-либо рождавшаяся в этом мире» — недоверие. А зря: Вэйлька, слушавшая деда не менее внимательно, чем я, решила добавить моему утверждению вес. Поэтому пробудила оборотную сторону своего Дара и насмешливо сообщила:
— Вот сейчас у тебя отнимаются ноги. Ты ведь помнишь это ощущение, правда? А теперь задумайся вот о чем: чтобы лишить тебя способности ходить, маме потребовалось несколько страж. А мне достаточно пары мгновений…
Этот коротенький монолог его убил. То есть, мгновенно разрушил тот самый стержень, на котором зиждилась личность арра Харзаха, и поверг его дух в бездну уныния. И тут снова заговорил я:
— Если бы вам хватило души просто любить тех, кого вам послала Пресветлая, то вы были бы здоровым и молодым еще не один десяток лет. Да-да, я не ошибся, несколько десятков — Дар вашей внучки запредельно силен и способен творить чудеса. Но вы любили только себя, а остальными пользовались. В результате заставили перекинуться Найтиру, а в ее дочери вызвали такую ненависть к себе, что она предпочла забрать мать и сбежать в неизвестность возможности оставаться с вами даже лишнюю стражу… Ага, вы догадались совершенно верно: они добрались до меня. На второй день после визита посланной вами боевой звезды, которая убила одного из немногих людей, которых я искренне любил. Кстати, сколько звезд ждут меня в Лайвене сейчас? Одна? Две? Три?
— Одна⁈ — искренне удивился я, почувствовав ответ в его эмоциях. — А-а-а, с вашими вассалами? Наемниками? Еще с кем-нибудь? Тоже нет⁈ Вы что, решили, что первая звезда исчезла по дороге⁈
Следующее кольцо с лишним я терзал главу рода Улеми вопросами, на которые можно было ответить только «да» или «нет», и слушал молчаливые ответы. Выяснил, что о наличии Дара у Найтиры, кроме самого Харзаха, знал всего один человек, а воинам боевых звезд старый ублюдок заплатил за возвращение воровок! О том, что глава рода Улеми куда-то отправлял боевые звезды, знало три человека. И о том, что все трое находились в одном здании с нами.