Причину ее обиды можно было не выяснять — поздно ночью, вернее, перед самым рассветом, когда мы, взбудораженные долгожданной встречей, вернулись домой и завалились на кровать, Вэйлька, вымотанная и дорогой, и «общением» с хейзеррской боевой звездой, «имела наглость заснуть». А я, вместо того чтобы ее разбудить, решил последовать ее примеру, да еще и всего через пару колец!
— Добрый день, любимая! — легонечко шевельнув плечом, шепотом поздоровался я, и тут же сделал страшные глаза, чтобы девушка не разбудила Дарующую. Как оказалось, волновался я совершенно зря: обрадовавшись моему пробуждению, Алька, тем не менее, головы не потеряла — сначала подставила губы под поцелуй, а потом бесшумно перекатилась к краю кровати и притащила мне вожделенную кружку.
Взвар оказался именно таким, к которому я привык. Только вот допить его до конца мне не дала Вэйлька, совсем не вовремя открывшая глаза. Уловив аппетитный запах, она царапнула ноготками мою грудь и состроила уморительную гримасу:
— А со мной, умирающей от жуткой жажды, не поделишься?
Само собой, я начал вредничать, но был припечатан «стужей», а кружка была выхвачена из рук и опустошена. Пришлось просить пощады. Мысленно, ибо шевелить чем-либо я был не в состоянии. В этот момент до Альки дошло, что я веду себя как-то не так, и на моей кровати началась самая настоящая битва — две жутко грозные и страшно воинственные фурии принялись колотить подушками все, до чего дотягивались руки.
Увы, чаще всего эти самые руки дотягивались до меня, поэтому я, освобожденный Дарующей после первого же удара защитницы, но решивший полюбоваться своими женщинами, был вынужден вмешаться. И наградить Альку за самоотверженность, проявленную при спасении мужа, а Вэйльку — за стремительность и качество исполнения «захвата».
Награждал поцелуями, иногда попадавшими в самые неожиданные места, ибо сражаться воительницы не прекращали. Увы, в самый неподходящий момент — когда Алька, возмущенная коварством подруги, урвавшей на два поцелуя больше, пыталась ее защекотать — дверь в спальню отворилась, и на пороге возникла старшая жена:
— А ну брысь от мужа, мелкие! Дайте человеку сходить до ветру, умыться и позавтракать!
«Мелкие» послушно раскатились в разные стороны, показали одна другой языки и, расхохотавшись, куда-то унеслись. А гроза меньшиц, воровато прикрыв за собой дверь, запрыгнула на кровать, опрокинула меня навзничь и урвала поцелуй, не доставшийся Альке. Затем прихватила еще парочку и… заставила себя отстраниться:
— Беги во двор, а то я за себя не ручаюсь!
— Уйду, но не сразу. Жди здесь! — распорядился я, слез с кровати, вышел в гостиную, а через пару десятков ударов сердца вернулся и протянул девушке резной ларец: — Это твое по праву.
Открыла, заглянула внутрь, куснула себя за нижнюю губу и решительно повесила на пояс древний символ хозяйки Старшего рода — ажурный золотой ключ. А когда пристроила рядом с ним кинжал в золотых ножнах, считающийся символом старшей жены, деловито поинтересовалась:
— А остальным подарки привез⁈
— Конечно…
…Увы, раздать подарки остальным своим дамам я позорно забыл, так как, возвращаясь из бани, наткнулся на Тину, спросил о текущих проблемах, заболтался, а через какое-то время оказался в большой гостиной, в которой за накрытым столом уже собрались все мои женщины. Полюбовавшись на то, как две самые мелкие пытаются стащить с тарелки что-нибудь вкусненькое, и не получить по пальцам от старшей жены, поздоровался и, получив море удовольствия от лицезрения сияющих от счастья лиц, уселся в свое кресло.
Все, что было наготовлено Майрой и ее помощницами, уничтожилось как-то уж очень быстро, и я, задумчиво почесав переносицу, решил, что либо слишком проголодался, либо у нас не очень хорошо с продуктами. Однако оказалось, что это хитрый план: через половину кольца, когда хозяйка рода Эвис с помощью меньшиц утащила на кухню грязную посуду, а Тина с Найтой увели меня в родительскую гостиную и предложили располагаться на ковре, заваленном подушками, из коридора потянуло очень знакомым запахом булочек с медом!
— Решили меня избаловать? — поинтересовался я у устроившейся неподалеку Тины.
Та отрицательно помотала головой:
— Нет! Собираемся подсластить допрос с пристрастием.
Тем количеством булочек, которое обнаружилось на подносе, обычно используемом в качестве подставки под жареного поросенка, можно было допросить насмерть человека четыре моего сложения и оставить еще немного для кого-нибудь помельче. Но моих женщин это нисколько не волновало — поставив его мне под правую руку, они попадали рядом и вопросительно уставились в глаза.
— Мы были в Глевине… — взяв из рук Майры здоровенную кружку с взваром и цапнув с подноса первую булочку, сообщил я.
Найта смертельно побледнела:
— Где⁈
А Тина недоуменно свела брови к переносице:
— Зачем?
— После того как мы с Вэйлькой сбежали из родового замка, отец послал вдогонку боевую звезду… — получив у меня разрешение и сглотнув подступивший к горлу комок, объяснила старшая Дарующая. — За день до нашего появления в Лайвене эти твари вломились в дом Нейла, убили одного из двух самых близких людей, которые были у него на тот момент, и…
— Генора⁈ — мгновенно догадалась Алька и, увидев мой подтверждающий кивок, заплакала.
— Я отправил их за Грань… — буркнул я и посмотрел на Найту. — Но твой отец успокаиваться не собирался, поэтому послал к нам еще одну звезду…
От Дарующей потянуло морозом:
— Надеюсь, старый ублюдок тоже за Гранью⁈
— Да! — зло ощерилась Вэйлька. — Его жизнь забрала я, а Нейл вырезал всех, кто знал о боевых звездах и о том, куда дед их посылал.
Старшая Дарующая благодарно посмотрела на меня, но осталась в напряжении, и Майра, почувствовавшая это, повернулась ко мне:
— А воинов второй и последней звезды, как я поняла, вы нашли и убили сегодня ночью?
— Ага! — поддакнула младшая Дарующая.
Но Найту все равно не отпустило, и я, потерев переносицу, вдруг понял, о чем она думает. И ответил на незаданный вопрос:
— О том, что у тебя и Вэйльки есть Дар, знаем только мы. А Тилон и его старший сын тоже за Гранью…
Это уточнение помогло. Причем сразу: женщина облегченно выдохнула, подобралась, торжественно встала, но наткнулась на мой взгляд и непонимающе замолчала.
— «Каждый делает все, что может», помнишь? — мягко спросил я.
Найта облизала пересохшие губы и кивнула.
— Вот я и сделал то, что мог. Для нашей с тобой семьи…
Видимо, она поняла все, что я хотел сказать, так как опустилась на колени, притянула к себе Тину и Альку, и одарила нас всех счастливой улыбкой:
— У нас самая восхитительная семья на свете!
— Так и есть! — поддакнула моя советница, и перевела разговор в другое русло: — А мы в ваше отсутствие тоже не бездельничали…
Судя по дальнейшим рассказам обеих «наставниц», определение «не бездельничали» было очень сильным преуменьшением, ибо и Майру, и Альку старшие ар Эвис терзали по два раза в день. То есть, все время с завтрака и до обеда, и еще полторы стражи перед ужином. Причем если утро было посвящено уже знакомым предметам, то во второй половине дня девушек заставляли петь и танцевать. Частенько — до упаду. Про тренировки тоже не забывали — вбивали в ноги то, что я им показывал на заимке, с рассвета и до завтрака. А жалкие остатки свободного времени уделяли портным, обувщикам и кому-то там еще.
В город, как я и рекомендовал, не выезжали — вызывали мастеров в особняк и там объясняли, что и кому требуется. Тем не менее, первые слухи о моих дамах в свет уже просочились. И, по словам Тины, в ближайшие дни нас должен был захлестнуть вал приглашений на приемы и балы.