То, чего не могли позволить себе старшие дочери Дуарте, чтобы не прослыть по крайней мере ветреницами, девчушка двенадцати лет, вроде Эвиты, могла совершать безнаказанно. Однако, кроме подобных появлений в столовой, Эвита, взрослеющая на глазах, не допускала никаких отклонений от приличий. Она садилась перед своей тарелкой прямо и чинно.
Неосознанное возбуждение, вызываемое девчушкой, парадоксальным образом приносило в конце концов свои плоды. Оно подталкивало мужчин, проживавших в пансионе, к взрослым дочерям мамаши Дуарте. Маленькая Эвита невольно превращалась в этой ситуации в нечто вроде балаганного зазывалы. Она электризовала мужчин, превращала нерешительных и вялых кандидатов в мужья в неистовых воздыхателей.
А когда постояльцы пансиона в сумерках бросали взгляды за окно, они могли разглядеть, как сушится в саду на веревке женское белье, медленно колыхаясь на ветру, словно мираж…
4
На двусмысленных и торжественных путях, ведущих, как представляла себе мамаша Дуарте, к замужеству, Эвита была единственной строптивой ученицей. Она упражнялась в кокетстве и на этом останавливалась.
Мускулистые руки, свежие запахи земли, которыми веяло от проходивших мимо мужчин, постукивание их сапог ее не интересовали. Эвита уединялась в саду или в уголке кухни, чтобы полистать журналы о кино. Строгая юбка сидела на ней безупречно. Время от времени, когда она переворачивала страницы, на запястье позвякивали браслеты сестер. Она снимала туфли на высоких каблуках и вновь становилась ребенком на те часы, пока читала о блестящей жизни кинозвезд, королев нынешнего времени, власть которых простиралась далеко за пределы их стран.
Тем временем мадам Дуарте продолжала заботиться о своих дочерях, как о племенном скоте. В конце концов Элиза, старшая, оказалась предметом страстного влечения аргентинского офицера, который проживал в пансионе и мог добиться Элизы, лишь женившись на ней. Так и случилось. Элиза вышла замуж за своего офицера. Бланка, обладавшая от природы белокурыми волосами и личиком пухлой мадонны, стала второй из сестер, которой довелось пройти под сводами церкви в качестве невесты. Супруг полностью удовлетворял тщеславным ожиданиям мамы Дуарте. Хусто Родригес считался довольно крупным землевладельцем и разъезжал в сверкающем «форде».
Разве можно было отрицать, что путь к восхождению опирался на прочные основания? И все-таки третья дочь, Арминда, сбилась с пути. Она упала в объятия, но не хозяина универмага, где работала продавщицей, а молодого лифтера. На сей раз мадам Дуарте не имела возможности организовывать свидания и надзирать за встречами наедине, поэтому непоправимое произошло. Пришлось оставить Арминду в руках простолюдина.
Мадам Дуарте не стала чрезмерно сокрушаться по этому поводу. Белокурая Бланка командовала отныне целой армией слуг. Когда вдова Дуарте гостила у своей дочери, услужливая когорта до такой степени раболепно склонялась перед нею, что она едва не плакала от счастья.
Оставалось пристроить лишь маленькую Эвиту и Хуана, который пока что довольствовался тем, что заигрывал с девушками. Беспокойство вызывала только Эвита. Она тщетно боролась с непокорными прядями каштановых волос в надежде обрести такие же косы, как у Бланки. Глаза, темные от затаенных мечтаний, пустых и изменчивых, были так густо накрашены, что тушь поминутно размазывалась. Эвита не старалась привлечь внимание именитых господ с целью подвести их к мысли о женитьбе, а помышляла лишь о том, как бы вскружить им голову единственно ради удовольствия бескорыстно продемонстрировать свои возможности. С раннего детства она не искала спасения в юбках матери, когда ее колотили на улице другие дети, а в ответ на каждое оскорбление отчаянно дралась и царапалась.
В отличие от сестер Эвита не блистала хорошими манерами, послушанием, нежностью и мягкостью характера. Она приводила мать в отчаяние своим решительным и упорным отказом понять, что девушке предопределено судьбой выйти замуж. Веселость Эвиты была наигранной. Ее кокетство, дурашливое и лишенное сексуальной призывности, не могло подготовить к замужеству. Мадам Дуарте подумывала, как бы вместо того, чтобы выдавать дочь замуж, сделать ее своей помощницей. Все больше ощущалась необходимость в помощи в делах по содержанию пансиона. Мадам Дуарте, удовлетворенная и смягчившаяся, перестала мечтать о высотах матримониальных достижений для маленькой Эвиты. Неистовое тщеславие перестало поддерживать ее в повседневной работе, она все быстрее уставала и призывала Эвиту на помощь, когда нужно было убрать в комнатах или подать еду постояльцам.