Выбрать главу

Неудивительно, что аргентинские женщины так часто смотрели на преимущества своего пола как на единственный товар, имеющий стоимость на рынке, – будь то дочь олигарха, чья гарантированная невинность получала на торгах самую высокую цену – в облаках брюссельских кружев и с благословения церкви, или маленькая служанка, покупающая себе часики «под золото» после того, как ей удалось затащить в постель сына своего хозяина-мясника, или же портовая шлюха, чьи ласки стоят песо. Ну а женщина, которая сама зарабатывает себе на жизнь, несмотря на всю свою респектабельность, обречена вечно терзаться сомнениями, что мужчины, с которыми она имеет дело, ценят ее не столько за деловые качества, сколько за ее сексуальные возможности; и, как бы она ни сопротивлялась, она не может окончательно прогнать искушение использовать себя в качестве товара для бартерного обмена.

В подобной атмосфере, совершенно естественно, Эва должна была рассудить, что все ее возможности заключены в том, чтобы извлекать выгоду из мужчин; и соответственно не испытывала никаких теплых чувств к тем, кого намеревалась использовать, поскольку такие отношения строились не как честное партнерство, но основывались на умении ловчить и приспосабливаться, подразумевающем глубокую неприязнь.

Враги частенько называли Эву resentida, то есть обидчивой. У нее было две реальные причины обижаться на общество: первая – что она родилась бедной в стране величайшего богатства, а вторая – что она родилась женщиной в обществе, созданном для мужчин. Тот факт, что она была женщиной, сильно усложнял задачу избежать бедности; правду сказать, это было почти невозможно, разве что с помощью власти над мужчиной. А те самые мужчины, которые с такой готовностью бросались соблазнять беззащитную девушку вроде нее деньгами или лживыми обещаниями, в случае необходимости готовы были с оружием в руках отстаивать честь дочери или сестры – так, словно это их ценная фамильная собственность. Неудивительно, что Эва возненавидела мужчин, которые так мало ценили ее, и женщин, чья добродетель, похоже, стоила значительно дороже, чем ее собственная.

Сама Эва упоминала эти годы, не касаясь подробностей, в качестве «своей артистической карьеры». Она никогда не отрицала своего театрального прошлого и даже хвастала скромным происхождением, но никогда не сообщала деталей того или другого: о прошлом говорилось только в общих словах. В тех интервью, которые она даровала прессе, когда стала звездой радио, Эва выражается туманно и подчас противоречит сама себе. То она говорит, что состояла в труппе старого Театра комедии, а потом пришла на радио «Насьональ», а то, что сначала работала на радио «Прието», а затем – на радио «Аргентино», и что возможность выйти на сцену впервые предоставил ей Лисео. Может быть, она уже не помнила или же не желала помнить превратности тех дней. Она пробавлялась мелкими ролями, зарабатывая на жизнь рекламой булочек с сыром. Один раз Эва отправилась на гастроли с театральной труппой, которая шаталась по провинциям, и именно ее чары помогли убедить власти разрешить спектакль. Такое существование могло бы сломить дух любого человека, чуть менее выносливого или циничного. Все эти годы Эва не забывала о своей главной цели – преуспеть – и заводила громадное количество знакомств. Сейчас, по прошествии времени, нельзя не сказать, что она обладала феноменальной способностью привлекать внимание влиятельных мужчин и использовать их в своих целях. Ее дар заключался в неизменном эгоизме и неослабной энергии. Не смущаясь, она выставляла себя на обозрение перед всяким, кто предположительно мог быть ей полезен, и привлекала к себе необходимое внимание. А стоило ей добиться этого внимания, она уже не отпускала своей жертвы и преследовала ее лично и в письмах до тех пор, пока не умудрялась выжать всю пользу – до последней капли.