– Осталось семьдесят три минуты? А мы провели в пути всего три с половиной месяца. Неплохо.
В кают-компании он обнаружил Иниго, Корри-Лин и Томансио.
– Я сейчас, – сказал он, показывая на санитарный отсек.
Все помахали ему руками с благожелательным сочувствием в мыслях.
Он уже застегивал ширинку, как вдруг сознание затопил шквал ощущений, чужие мысли пробились сквозь его защиту, едва не ослепив ярким светом, звуками, вкусами и вместе с тем первобытным страхом из чужой жизни, от которого онемели руки.
Это был грандиозный праздник. С наступлением вечера они сели на один из прогулочных корабликов на пирсе Тридельты и отправились по реке Донгара, чтобы принять участие в ночном гулянье и посмотреть поставленный аборигенами спектакль. Местная светящаяся растительность не разочаровала, и на фоне темного неба расцвели диковинные узоры. На палубах корабля царило буйное веселье, способное удивить даже самых пресыщенных туристов.
На рассвете они покинули корабль и вернулись в свой отель на вершине башни «Киноки», на три километра поднявшейся над мутными водами огибающей городской волнорез реки. Дневное время было посвящено еде, сну и яростному сексу. Он так сильно ее любил еще и потому, что Кэт не признавала никаких запретов. Соблазнительная и дерзкая, она изматывала его до предела и все же хотела большего, рассказывая о том, чего ждет от его измученной плоти.
– Дай мне хоть немного передохнуть.
Он засмеялся и потянулся за охлажденным вином, но опрокинутая бутылка опустела и валялась на боку. Огорченно вздохнув, он дал команду юз-дублю заказать…
Кэт перекатила его на спину и села верхом. Ее привлекательное лицо осветилось радостной торжествующей улыбкой.
– Ответ неправильный, – с усмешкой сказала она.
Ее пальцы сомкнулись вокруг его запястья, и кожа под ними почернела. Он закричал, но под нажимом ее руки обуглившаяся плоть приварилась к матрасу. Кэт схватила вторую руку и закрепила ее точно таким же образом.
– Никто и никогда не смеет мне отказывать, – сказала она.
Он кричал снова и снова, а она взялась за лодыжки и распяла его на постели, накрепко привязав полосками его собственной дымящейся плоти. Затем ее пальцы легонько прошлись по груди, напряглись и впились в тело острыми кинжалами. Под ними затрещали кости, а из глубоких ран брызнула кровь.
– Я покончу с твоим телом, овладею разумом, а затем заберу твою душу, – заявила она.
Он снова отчаянно кричал, бился и извивался, стараясь освободиться…
– Проклятье! – Оскар отпрянул и ударился головой о переборку крошечного отсека. – Ох.
Пальцы непроизвольно прижались к набухающей шишке, и биононики мгновенно активировались, восстанавливая повреждение. Тогда-то он и заметил красные полосы на запястьях. И изумленно уставился на них. Точно в тех же местах Кэт сожгла руки Аарона в его сне.
– Адское отродье.
Он доковылял до кают-компании, все еще с недоверием глядя на обожженные запястья.
– Ага, – равнодушно протянул Томансио. – Тебе надо защищаться от наваждения. Меня она поймала полчаса назад. Очень надеюсь, что это не реальные воспоминания.
В каюте раздался сдавленный крик. Все посмотрели на дверь спальни, где Аарон сражался с собственным разумом.
– А нельзя ли его разбудить?
Оскар поставил самую сильную защиту, на какую только был способен, но все равно ощущал кошмарный поток, изливающийся из мозга спящего Аарона.
– Мы с Троблумом уже один раз попытались это сделать, – сказал Араминта-два. – И повторять попытку не собираемся. К счастью, моя третья рука сильнее, чем у него. – Он нервно усмехнулся. – Ведь именно Аарон настаивал, чтобы я совершенствовал и развивал свои способности.
– Мы теряем его, – сказал Иниго. – А если мы его лишимся…
– Нет, – возразила Корри-Лин. – Мы не уступим его, только не ей. Сначала надо добраться до Маккатрана. Он сильный, я хорошо знаю.
– Да, но это?
Томансио показал на дверь спальной каюты.
– Осталось меньше двух часов, – сказала Корри-Лин. – И мы пройдем по улицам Маккатрана. Его подсознание это понимает.
– В его подсознании и таится проблема, – грустно пробормотал Оскар. – А где Троблум?
– Там, где проводит большую часть всего времени, – с насмешкой ответил Араминта-два. – В своей спальне.
– У него тоже проблемы?
Вопрос вырвался у него прежде, чем Оскар осознал, о чем спрашивает. В каюте распространилось ощущение насмешки с легкой примесью смущения.