Wilkinson, D.H.: Zu neuen Begriffsbildungen.- Die Elementarteilchen. In ter Haar,
D./Crombie, A.C. (Hrsg.): Wendepunkte in der Physik. Vieweg, Braunschweig
1963, 127–155.
Wittgenstein, L.: Tractatus logico-philosophicus. Suhrkamp-TB 1963 (1921). ->
Послесловие к 5. Изданию 1990 г
КАК ЖЕ МЫ МОЖЕМ ПОЗНАВАТЬ МИР?
Как же мы можем, собственно говоря, познавать мир? Тот, кто так спрашивает, уже нечто предполагает. Он (или она) предполагает, что фактически имеется нечто, называемое миром. Предполагается также, что имеется только один такой мир, т. е., что объект нашего познания единственен и однозначно определяем.
Наш вопрос предполагает также, что мы можем познавать этот мир — быть может неполно, быть может не с какой угодно точностью, быть может не без заблуждений, но именно до некоторой степени. Ибо, если бы этого мира не было вообще или если мы вообще не можем его познавать, в случае его наличия, тогда не было бы смысла ставить вопросы «почему» и «как»: то, что не существует, не нуждается также и в объяснении.
В нашем вопросе подразумевается, далее, определённая общность в нашем познании, определённая степень интерсубъективности. Если бы наши взгляды и наши воззрения на мир были бы так личностны, так индивидуальны, так субъективны и потому также так различны, как, например, наши сны, то едва ли мы могли отважиться говорить о познании. Поскольку, однако, такая общность имеется — причём охват её поддаётся измерению — , также и она нуждается в объяснении и содержится в центральном вопросе.
Наконец, всерьёз поставленный вопрос предполагает, что ответ не может быть ни тривиальным, ни очевидным. То, каким образом мы можем познавать мир, не знает ещё ни дитя, ни человек с улицы, человек повседневности. Однако, этот вопрос не относится к числу принципиально неразрешимых, к числу вечных тайн, он не мировая загадка, во всяком случае не является таковой в первом приближении.
Ни одна из этих предпосылок, с философской точки зрения, не может быть отнесена к непроблематичным. Идеалисты сомневались или даже полностью оспаривали существование реального (т. е, особенно, материально-энергетического и независимого от сознания мира), скептики и агностики сомневались или даже оспаривали его познаваемость, а релятивисты — требуемую степень интерсубъективности (а радикальные конструктивисты должны были бы, если бы были последовательными, делать всё это). Эволюционная теория познания, в этих вопросах, занимает, однако, позицию, которая стремится соответствовать здравому человеческому рассудку, естественнонаучному подходу и философской критике. Эта позиция называется в настоящей книге "гипотетическим реализмом". В рамках этой позиции, во всяком случае, вопрос о том, как мы можем познавать мир, является осмысленным и оправданным.
В объяснении нуждаются не только достижения нашего познавательного аппарата, но и его ошибки. Если мы не можем познавать мир полно, как угодно точно, без ошибок, абсолютно надёжно, — в чём же тогда состоит познание? Также и этот аспект нашего общего вопроса является оправданным в рамках гипотетического реализма и обладает большой актуальностью.
Если признать, что наш исходный вопрос, с его различными аспектами, является осмысленным, то эволюционная теория познания даёт на него разумный, а с моей точки зрения, единственно адекватный ответ: наши познавательные способности являются продуктом эволюции. Поэтому мы говорим об эволюционной теории познания. Прилагательное «эволюционная» при этом не означает, что отныне все теоретико-познавательные проблемы могут или должны решаться посредством ссылок на эволюцию космоса, организмов или самого знания. Правда, оно отражает то обстоятельство, что эволюционное происхождение наших познавательных способностей не может быть незначительным для теории познания.
Если Людвиг Витгенштейн в своём Трактате (1921, 4. 1122) полагал, что "дарвиновская теория не более связана с философией, чем другие гипотезы естествознания", то с этим утверждением мы не согласны полностью. Правда, это несогласие нужно обосновать с помощью аргументов и лучше всего это сделать показав насколько эволюция релевантна философии. Может оказаться, что она решает старые философские проблемы, что она выдвигает новые проблемы (и, быть может, также решает) или может осветить проблемы в новом свете.
Традиционная теория познания в качестве свое предмета рассматривала «познание» взрослого, культурного человека, в большинстве случаев даже только взрослого европейца. При этом она, однако, пренебрегала многими аспектами:
— различиями людей внутри популяции, гениями, дебилами, душевнобольными как экстремальными случаями