Конструктивное достижение восприятия образов проявляется прежде всего в таких гештальтах, которых в действительности нет в наличии. Даже там, где не следует искать порядка, в гряде скал или чернильных пятнах, наша образующая сила находит структуры: мы находим человека в луне или лица в огне. Очень долго верили, что на Марсе открыли огромные каналы (Schiaparelli), из чего заключали о существовании разумных марсиан. Лишь с помощью современных инструментов наблюдения выяснилось, что эти каналы являются беспорядочными структурами.
Известна также иллюзия движения, которая используется в фильмах, телевидении, световой рекламе. Это конструктивное достижение не может быть исключено даже с помощью лучшего знания.
Восприятие образа может зависеть от информации о воспринимаемом гештальте и от тренировки. Потерянный предмет мы находим на земле быстрее, когда знаем, как он выглядит, т. е. связываем его форму и цвет с более высокими ожиданиями. "Эффектом коктейльного приёма" называют тот факт, что из шума мы можем выделить определённый голос, а из звуков оркестра специальный инструмент. Также и музыкальное восприятие состоит ведь не в слушании простой последовательности звуков, мы связываем звуки в аккорды, ритмы, мелодии, мотивы и темы, которые узнаём как целое.
Предположим, что препарированная ткань изучается под микроскопом… Там, где для дилетанта имеется только хаос форм и оттенков, гистолог видит различные компоненты, различные признаки злокачественного роста. Это зависит ещё даже от его интереса и его образования.
(v.Bertalanffy, 1955, 253)
На эти и другие эмпирические факты уже давно указывали гештальтпсихологи (Эренфельс, Коффка, В.Кёлер, Вертгеймер, Левин). В качестве существенного признака гештальта они рассматривали его сверх-суммативность (целое больше, чем сумма его частей) и его транспонируемость (гештальт остаётся узнаваемым также и в транспонируемой форме). Кроме того, они давали также свою трактовку и объяснение особенностям восприятия гештальта (интенциональность, примат целостности, гештальт-законы, поле феноменов), в подробности которых мы здесь не входим. Способность воспринимать образ, выделять более или менее сложные структуры из потока событий или формировать его самостоятельно, действует не только в повседневном опыте, но также и в науке. На роль "восприятия образа как источника научного познания" в наше время указал прежде всего Конрад Лоренц:
Я прихожу к заключению, что восприятие сложных образов есть совершенно неотъемлемая частная функция в целостной системе всех достижений, на основе которых строится наша постоянно несовершенная картина внесубъективной действительности. Поэтому она является таким же законнным источником научного познания, как и любая другая из этой системы достижений. Она имеется даже в любом ряду шагов, которые ведут к познанию, является началом и концом, альфой и омегой только в совершенно буквальном смысле, ибо между этими обоими буквами лежит целый алфавит других, «априорных» форм нашего мышления и нашего созерцания, в чьих шифрах записаны феномены, которые мы должны быть в состоянии прочитать как опыт.
(Lorenz, 1959,299f)
Пригодность структур познания
Независимо от собранных, наконец, результатов физиологических и психологических исследований, теория познания всегда пыталась определить соотношение опытной действительности и субъективного познания. При этом она, естественно, не ограничивалась восприятием, но включала также в сферу своего рассмотрения повседневное и научное познание. Также и там обнаружила она структуры познания (напр., "категории"), которые конститутивны для познания и одновременно субъективны. Для большинства гносеологических теорий главной была проблема строгого объяснения того, почему наши познавательные структуры вообще подходят к действительности.
Хотя понятия субъективный и объективный, действительность и опыт, созерцание и познание в разных теориях определялись совершенно по разному — достаточно подумать только, что означает «объективный» для Канта сравнительно, например, с определением на стр. 31 — ; однако основной вопрос повсюду фомулировался так:
Как получилось, что структуры познания и структуры реальности (частично) согласуются?
Как уже отмечалось в главе А, на этот вопрос в ходе истории философии давались принципиально различные ответы. В целях их наглядного обобщения, осуществим двучленное разделение в соответствии с теоретико-познавательной позицией (в метафизическом аспекте они были бы применимы только условно).
Теоретико-монистическая позиция покоится на следущем заключении: природа и дух, в конечном счёте, идентичны, а именно, они есть проявления абсолютного бытия; следовательно (?) категории познания и реальности одни и те же (принципы бытия). Так, например, аргумент Пирса гласит:
Человек снабжён определёнными естественными убеждениями, которые являются истинными, потому что определённые регулярности господствуют в самом универсуме и разумный дух сам есть продукт этого универсума. Эти самые законы поэтому с логической необходимостью инкорпорированы в саму его сущность.
(цитир. по Chomsky, 1970,158)
Ответ на выше поставленный вопрос в этой системе тривиален. Поэтому такие голоса (Спиноза, Фихте, Шеллинг, Гегель, Пирс, Н.Гартман, диамат) в главе А мы не приводили.
К познавательно-дуалистической позиции относятся не только дуалистические, но также такие философские концепции, которые из принципиальной однородности природы и духа не заключают о равенстве соответствующих законов (принципов, категорий). Основной вопрос стоит здесь в тесной связи с психофизическим вопросом (проблема душа-тело) и, соответственно, многообразны предлагаемые решения:
Пример: Почему мир(физическое пространство)трёхмерен?
а) окказионалистское (Гейлинкс, Мальбранш): Бог заботится о согласовании, когда он, используя при случае (occasio) мою волю, движет моей рукой или когда мимо пролетает птица, пробуждает во мне соответствующее представление.
Всякий раз, когда я рассматриваю нечто трёхмерное, Бог пробуждает во мне трёхмерное представление.
b) предустановленость (Лейбниц): Бог с самого начала каждую из двух субстанций (тело-дух, тело-душа) создал так, что они во все времена остаются взаимосогласованными, как-будто находятся во взаимодействии (сравнение с часами).
Предметы и созерцание уже всегда трёхмерны.
с) эмпиристский (Локк, Юм): Категории реальности формируют и определяют категории познания у каждого индивида вновь.
Пространство созерцания трёхмерно, потому что оно есть мир вокруг нас.
d) априористский (Кант, Эддингтон): познавательные структуры (формы созерцания и категории) определяют формы опыта и тем самым категории реальности.
Опытный мир трёхмерен, потому что трёхмерна наша априорная форма созерцания пространства.
e) трансцедентально-лингвистический (Витгенштейн, Уорф): структуры мира идентичны со структурой языка. Формы опыта устанавливаются посредством языка.
Опытный мир трёхмерен, потому что язык предписывает ему эту трёхмерность.
f) конвенционалистский (Пуанкаре): Какими законами мы описываем мир, соотв., наш опыт — вопрос произвольного выбора.
Мир трёхмерен, потому что мы договорились его так описывать.
g) экономический (Спенсер, Мах):Объективной истины нет, есть только целесообразное описание феноменов.