— Привет, — говорит мне Рики.
— То, что я оставил дверь приоткрытой, не означает, что у тебя есть приглашение войти внутрь.
— Давай поговорим в моем кабинете.
О, черт, дело плохо. Я следую за ним в его кабинет, удивляясь, что старик там. Рики закрывает дверь и садится на угол стола.
— Какого хрена здесь происходит?
— Будет лучше, если ты присядешь. — Рики показывает на пустой стул.
Я остаюсь на месте.
— Как хочешь, — бросает Рики.
— Артур, ты снова употребляешь кокаин? — недовольно спрашивает старик.
Этот ублюдок никогда не отличался тонкостью.
— Я думал, мы собирались поговорить спокойно. — Рики вздыхает.
— Нет, не употребляю, — отвечаю я.
— Покажи ему.
Рики достает из кармана маленький прозрачный пакетик.
— Это лежало под обеденным столом. Твое?
— Да. — Нет смысла врать. Черт, я даже не подумал о том, чтобы поискать пакетик.
— Значит, ты снова подсел на наркотики! — Старик вскочил на ноги.
— Сядь, пока у тебя не случился сердечный приступ и ты не оказался рядом со своим сыном в лечебнице.
— Почему ты так спокойно реагируешь на это? — спрашивает Рики.
— Я собирался поймать кайф, но не стал.
— И мы должны тебе верить?! — взрывается мой дед.
— Мне плевать, во что вы верите, но чтобы отделаться от вас, я пройду тест на наркотики. — Я иду к двери, обдумывая ситуацию.
— Ты принес наркотики в мой дом с намерением обдолбаться, неважно, что ты этого не делал, — с укором говорит Рики. — Это большая, гребаная проблема.
— Отстань, на хрен, от меня. Это случилось в день рождения Коула.
— Черт, извини, Арт. Я забыл про его день рождения.
— Я уверен, ты не единственный. — Мой взгляд останавливается на покрасневшем от гнева деде. — Если больше ничего нет...
— Есть, — отзывается Рики.
— О, здорово.
Он достает из кармана мою бритву.
— Мы знаем, что ты резал себя.
— Как ты можешь калечить свое тело, подобно какому-то ненормальному психу? — кричит старик.
Порезы зажили. Тем не менее, шрамы не исчезли.
— Кто тебе сказал?
— Это неважно, — отмахивается Рики.
Единственный человек, который знал о моих порезах и о том, что произошло в день рождения Коула, — это Син. Рассказала бы она секреты, которые обещала хранить? Изменения в ее поведении становятся все более очевидными. Она не очень-то обрадовалась моему отъезду в Калифорнию. Я выбегаю из комнаты.
— Син! — кричу я, взбегая по лестнице.
Она вонзила нож в мою чертову спину. Я хочу, чтобы она посмотрела мне в глаза и призналась в своем предательстве.
Рики и старик мчатся за мной. Джош и Тревор появляются в коридоре, когда я достигаю вершины лестницы.
— Какого черта ты делаешь? — Рики хватает меня за руку.
Я вырываюсь из его хватки и бросаю взгляд влево, увидев открывающуюся дверь. Там она, девушка, которая разбила мое сердце, стоит рядом со своей матерью. Лицо и глаза Син опухли. Видно, что она плакала.
— Ты, блядь, предала меня!
— Я не предавала. — Син осторожно подходит ко мне.
— Держись от него подальше, — просит Мисси.
— Мама, все в порядке.
— Не ври мне, сука! — кричу я ей в лицо.
— Отвали от нее, — рычит Тревор.
— А ты сможешь меня заставить?
— Да.
Я приглашающе машу ему рукой.
— В любом случае, самое время отмудохать тебя.
— Джош, уведи Тревора в свою комнату, — велит Рики.
— Хочешь знать, почему Син тебя бросила? — спрашиваю я.
— Пожалуйста, не делай этого, — умоляет Син.
— Я несколько месяцев почти каждую ночь врывался в ее киску, словно это гребаный омут, даже когда она кровоточила между своих чертовых ног. Ты ведь ничего об этом не знаешь, правда? Кровавая киска — это для больших мальчиков. — Моя порочная душа поет в триумфе, глядя на его потрясенное лицо.
— Скажи мне, что он лжет, — требует Тревор.
— Прости меня.
— Как ты могла? — кричит он.
— Артур, нам пора уходить, — заявляет мой дед.
— Но я веселюсь на всю катушку.
— Папа, ты не должен был приводить его к нам.
— У нее самая восхитительная киска, в которую я когда-либо имел удовольствие засунуть свой член... целиком.
Страдальческий крик вырывается из горла Тревора, прежде чем он набрасывается на меня. Я врезаюсь в стену, оставляя вмятину. Он бьет меня по лицу, выбивая зуб — мой рот наполняется кровью. Я успеваю нанести несколько хороших ударов, прежде чем нас разнимают.